AA(Double A) - Because I'm Crazy

Она второй день играет на репите. Просто настроение такое. Просто мне то ли грустно, то ли одиноко, то ли это весна и я ненавижу людей в несколько раз сильнее

@темы: AA, k-pop, Бла-Бла-Бла, Double A, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное

---

[M/V]INFINITE_Man In Love_(남자가 사랑할 때)

1. Весь клип я пускала слюни на котенка. Уии! Какая лапочка
2. Я их как бы вообще-то не слушаю, но тизер с Сонджоном меня привлек (опять таки котенком)
3. Какого?! Вот какого и откуда пошла мода на жуткие костюмы в полосочку/черт знает какие фигуры и т.д.?
4. Текст песни... нравится - легкий, без особых нагрузок. Здорово.

Как специалист по охране труда заявляю: Товарищи продюсеры, вы угробите артиста, если и дальше будете заставлять сидеть его на приставных лестницах, не установив их, как положенно

@темы: MV, k-pop, Мнения, INFINITE

---

130321 샤이니 방백 + Dream Girl

И все же, SHINee одни из немногих, кого можно слушать в живую и не видеть разницы с записями СD. Мало того, они еще столько вкладывают эмоций, что мурашки по коже.
Не буду комментировать само видео (хотя, как по мне, я бы их одинаково одела на Aside). Просто не хочется портить впечатление
P.S. СМ прекратите массовую закупку линз!

@темы: k-pop, Мнения, SHINee

---

интересно, сколько раз я повторюсь, что терпеть не могу Пензу и командировки туда?
1. Пробка у моста заняла почти 40 минут;
2. Пенза - одно сплошное глубокое озеро;
3. Я сошла снова не на той остановке;
4. Я промочила ноги;
5. По дороге назад рядом со мной сидел какой-то урод, который явно стебался и проверял мою реакцию на резкие движение
6. Этот придурок со мной познакомиться пытался и дал мне 18 лет. Весело

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Пенза, Личное, Работа

---

По определению разбитого стекла

По определению разбитого стекла
Автор: KettyNiki
Бета: Нет
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Бекхен, Чанёль, немного - Кенсу, Чондэ и Джонин
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Hurt/comfort, AU, Школа
Предупреждения: OOC
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание:
Это его единственный шанс, чтобы все вспомнить и дать знать кому-то по ту сторону экрана, что он еще помнит и ждет.
Посвящение:
lawy
Публикация на других ресурсах:
Запрещено
Примечания автора:
Все началось с этой заявки, но в итоге перевернулось и вывернулось благодаря Аи. И, между прочем, это именно она заставила *ке-ке* меня написать.
P.S. Здесь не так много о самой фобии и мало о том, что чувствует Чанёль, но иначе бы я вывернулась наизнанку, а этого мне ой как не хотелось бы.
Приятного прочтения.

Работа написана по заявке:
Фобия, боязнь прикосновений.

- Каково это быть не таким как все? Каково не чувствовать на протяжении многих лет тепла чужих прикосновений? Как быть, когда толпа людей напоминает камеру пыток с множеством стен и потаенных углов? Вам никогда не приходилось испытывать чего-то подобного? На вас смотрят с подозрением, стараясь угадать, что же скрыто за опущенной головой и тусклым взглядом. Кто-то крутит пальцем у виска, намеренно обходя стороной неизвестное. Другие наоборот – хотят подкрасться ближе, проверить реакции работающего на опережение сознания. Глупцы высмеивают, доказывая свое превосходство окружающим, но оставаясь такими же ничтожествами с прогнившими душами. – Спокойный взгляд устремлен в объектив камеры, посылая по другую сторону экрана эмоции и импульсы. Маленький красный огонек горит беспрерывно, доказывая прямое вещание и одновременную запись для будущих поколений. Режиссеры развлекательной передачи о жизни знаменитостей замерли в ожидании маленькой исповеди для большой аудитории. Им известно, что этот человек, несколько десятков раз отказавшийся от участия, сегодня преподнесет какой-то сюрприз. У него есть цель. А цель, как известно, определяет стремление.

- Многие читатели задают мне один и тот же вопрос. Сегодня, здесь, в этой студии я намерен поведать вам историю, ставшую толчком к созданию серии книг «По определению разбитого стекла». Возможно, после этого вы все поймете происхождение названия и атмосферы, пропитывающей каждое слово. – Гость глубоко вздохнул, настраиваясь и уговаривая себя не отступать. Дороги назад быть не может – это его единственный шанс.

- Мне было семнадцать. Подростковый максимализм постепенно давал о себе знать – менялись вкусы и предпочтения, выстраивалась линия поведения и основные черты характера. Тогда, как и многие сверстники, я был похож на беременную барышню с капризами, истериками, беспорядочной сменой настроения и нехилым аппетитом. Я вынашивал собственное внутреннее «Я», оберегая его от переживаний и ненадлежащего контроля со стороны старших. Молодость - время амбиций и стремлений, когда минут на обдумывание своих поступков не много, а жизнь кажется слишком долгой.

У меня была обычная, среднестатистическая семья. Оба родителя плотно застряли в медицине – с фанатичным блеском в глазах, они старались помочь каждому, кому требовалась их помощь. Мать – педиатр. Отец – стоматолог в одной небольшой частной клинике Пусана. Мы никогда ничем не выделялись среди других, таких же семей, за исключением этого ненормального, по меркам современности, стремления к помощи окружающим. Доходило до того, что частные приемы переносились в наше жилище, заполняя небольшую квартиру соседними детишками и стариками, не знающими что такое личное время и пространство. Наверное, это-то и стало началом конца моей детской жизни и перехода к более зрелому мышлению. В середине учебного года отцу предложили возглавить новый столичный филиал клиники. Всего лишь программа привлечения клиентов, за которую зацепилось руководство, осознавая значимость хорошего техника с безупречной репутацией. Родители согласились, не раздумывая, – Сеул обещал новые горизонты, достичь которых в Пусане было бы куда сложнее и накладнее. Вот так я, семнадцатилетний подросток, ученик выпускного класса, оказался в новой школе.

- Здравствуйте, меня зовут Бён Бекхен. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста, - весело произносит новенький, улыбаясь. Но эта улыбка не сколько расползается на губах, сколько зажигает некий огонек в карих, небольших глазках. Весь вид Бён Бекхена выдает его нетерпение приступить к занятиям в новой школе, об обучении в которой он мог только мечтать, ведь родители стремились с самого рождения привить ему любовь к медицине через естественные науки. Это же место было выбрано им лично, не смотря на препирательства со стороны отца и разность в программе обучения – наличии некоторых предметов, сдать которые предстояло экстернатом, из-за чего к основным урокам были приписаны лишние часы на дополнительных занятиях. Но именно эта школа позволила бы расширить знания литературы и приступить к углубленному изучению музыки, которые всегда привлекали юношу.

- Что ж, Бекхен-ши, можете выбрать любое понравившееся вам свободное место, - приветливо отзывается учитель, прислоняясь к записям на классной доске. На его носу расположились забавные очки в круглой оправе, а узел галстука сместился влево, но никто не обращал на это никого внимания – взгляды учеников были прикованы к новенькому, двинувшемуся между рядами к одной из последних парт последнего рядя в самом дальнем углу учебного класса. Когда Бён Бекхен тихо, чтобы не потревожить соседа, присел на краешек стула, замерли все, даже учитель, не успевший предупредить, предугадать, дать совет, в конце концов. Бекхен опустил взгляд, теребя в руках лямки рюкзака, подсознательно боясь поднять глаза и столкнуться с тем, что накалило атмосферу в небольшом помещении. Казалось, достаточно чиркнуть спичкой и воздух взорвется, как наполненный пропаном баллон, разнося все к чертям на мелкие кусочки.

Время в этом месте словно остановилось – каждый ожидал, что же произойдет дальше. Как стервятники, одноклассники выгибали шеи, чтобы лучше рассмотреть, расслышать и не пропустить ничего, что можно было бы потом обсуждать за обедом еще ближайшую неделю. В классе было тихо настолько, что при определенном желании запросто можно было различить дыхание каждого ученика. Но потом скрежет деревянных ножек стула о напольное покрытие, казалось, разорвал тишину в клочья, оставляя неровные края и непонимание в душе Бекхена. Он обернулся, стараясь понять, что же случилось и почему все, кто только-только чего-то ожидал, как по команде вернулись к своим занятиям, не найдя ничего стоящего. Учитель принялся объяснять новую тему, отвернувшись к доске, ученики – старательно делали записи, попеременно перешептываясь и поправляя друг друга. Все было так, будто ничего не случилось. И никто ничего не мог объяснить новенькому, во все глаза смотрящему на своего соседа по парте. Тот отодвинул стул, насколько это позволяло расстояние до стен, и максимально вжался в спинку. Ссутулившись, он что-то записывал, умостив тетрадь на колени длинных ног (Бекхен задумался, как эти ноги вообще могли поместиться под партой ранее). Карандаш в его руках плавно ходил по листу бумаги, оставляя ровные иероглифы, нисколько не выдавая своего хозяина. Разве что побелевшие костяшки пальцев. Он был напряжен. И ему не нравилось присутствие постороннего человека в личном пространстве, всегда принадлежащем ему по праву.

- Когда подросток чувствует интерес к чему-то, это неконтролируемо. Он будет ходить по пятам за объектом интереса, выискивая слабые и сильные стороны, давая определения и характеристики, строя догадки, размышляя по поводу и без, выстраивая не всегда корректный образ. – Рассказчик поерзал на мягком диванчике ядовито-оранжевого цвета. Это было только начало его истории, но ему хотелось верить, что телезрители по ту сторону экрана обязательно проникнутся ей и поймут, сделают какие-то выводы для себя. – Его звали Пак Чанёль, и в нем не было ничего примечательного кроме роста, оттопыренных, не скрытых короткой стрижкой ушей, огромных глаз и природной неуклюжести. Он просто был другим, не похожим на всех тех, кто посещал те же занятия и уроки.

- Бекхён-ши, не хочешь сесть с нами? – Во время обеденного перерыва к новенькому подходит невысокий юноша. Он, пожалуй, ниже самого Бекхена и у него очень милая, обезоруживающая улыбка, глубокий взгляд и приятный голос. Парень кивает куда-то за свое плечо, тем самым указывая на предполагаемое место своего обитания. Там уже сидят три человека и о чем-то переговариваются. Бён ежится, когда один из них переводит на него взгляд и мерзко улыбается. Ему не нравится то, что предлагают – внутри кричит, вопит и топает ногами интуиция. А она единственная, кто никогда не подводит.

- Прости, я не помню, как тебя зовут… - начинает Бекхен, обдумывая, как лучше отказаться, мысленно прописывая недолгий, но полный раскаянья текст.

- Ким Чондэ, - перебивает его собеседник, выжидающе скрещивая руки на груди. Ему явно не нравится ждать и уж тем более он, судя по всему его скучающему виду, никогда не получал отказа на свои предложения.

- Чондэ-ши, я очень благодарен тебе за предложение, но, боюсь, вынужден буду отказаться, - как можно мягче произносит Бекхен, стараясь не обращать внимание на исказившееся, покрасневшее лицо одноклассника.

- Я дважды не повторяю, - Чондэ упирается руками в стол и практически шипит, из-за чего красивый голос становится на октану ниже, а глаза теряют прежнее очарование, - поэтому, хорошенько подумай, Бекхен-ши, будешь ты общаться с нормальными студентами или станешь отшельником с пометной «ненормальный», которые сидят за этим конкретным столиком. – Парень отталкивается от деревянной столешницы и, гордо вздернув подбородок, удаляется, не давая новенькому возможности спросить, что именно он имел ввиду под пометкой «ненормальный».

Вопрос отпадает сам собой спустя пару минут, когда столовая заполняется перешептываниями, а в дверях появляется высокий, ссутулившийся юноша. Он непонимающе останавливается в проходе, замечая, что его обычное место занято. А потом будто бы уменьшается в размерах, когда встречается с растерянным взглядом Бён Бекхена. Мальчик не торопится входить внутрь, не отводит взгляда и вообще, кажется, не способен к какой-либо деятельности. Его привычная система дает сбой, пробуксовывает и практически дымится, как прогорающий процессор. Он спохватывается, когда кто-то из компании Чондэ, - кажется это тот самый мальчик с неприятной улыбкой, - встает со своего места и направляется к выходу, угрожающе, но чересчур вальяжно наступая на юношу. Бекхёну достаточно нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию и понять, что встреча двух одноклассников сейчас не даст никаких положительных результатов, поэтому поднимается со своего места и вовремя оказывается между дрожащим Пак Чанёлем, как гласит вышивка на форме, и местным хулиганом.

- Ты сейчас влезаешь не в свое дело, - предупреждает тот, что хулиган, носящий имя Ким Джонин. Его кожа отливает бронзовым загаром, он выше, явно сильнее физически, но растерянность в его взгляде дает Бекхену маленькое преимущество. Конечно же, он не хотел начинать свое обучение в школе мечты с чего-то подобного, но терпеть выходки якобы сильных, в его намереньях тоже не входило. Родители всегда говорят своим детям быть честными и справедливыми, учат уметь постоять за себя и тех, кто слабее. Кто мог представить, что только к семнадцати годам, Бён Бекхен на собственной шкуре испытает это.

- Джонин-ши, будет лучше, если ты продолжишь свой обед в компании своих «не ненормальных» друзей и оставишь нас в покое, - спокойно произносит новенький, без страха смотря в глаза своему собеседнику и улыбаясь уголками губ. Мальчик растерян, ему впервые, как и главарю, кто-то перечит и мешает совершить очередную гадость. К тому же отсутствие страха дает повод для уважения. А уважением в школьной среде многого стоит. – Мы, пожалуй, откланяемся, - не дожидаясь, пока мыслительная деятельность одноклассника придет в норму, говорит Бекхен, разворачивается, хватает за запястье Пак Чанёля и тащит его за собой прочь от этого треклятого места. Мысленно парень дает себе обещание брать обеды с собой и проводить свободное время на футбольном поле. Из-за размышлений он не сразу замечает, как сосед по парте пытает вырвать свою руку. Не сильно, но ощутимо для того, кто не витает в облаках и собственных мыслях.

- Бекхен-ши, - очень тихо, насколько позволяет глубоких, бархатистый голос, зовет Чанёль. Парню удается с трудом выдавить из себя несколько звуков, как будто он давно не раскрывал рта для бессмысленных монологов.

Бекхен резко останавливается и оборачивается. Он не сразу понимает, что голос принадлежит человеку напротив. На него смотрят два огромных затравленных глаза, из которых вот-вот польются слезы. Нижняя губа угрожающе дрожит, а в теле такая напряженная паника, что новенький замирает. Ему кажется, что он что-то упустил, что-то непростительно важное, что заставляет Чанёля стремительно бледнеть - кажется еще чуть-чуть и он вовсе потеряет сознание.

- Отпусти его! -Откуда не возьмись в пустом коридоре появляется третий юноша. Он быстрыми шагами преодолевает разделяющее расстояние, заходит со спины Бекхена и больно бьет его по руке, сжимающей чуждое запястье. От неожиданности Бён разжимает пальцы и делает несколько шагов назад, с долей обиды смотря на еще одного одноклассника, и потирает ноющую руку. Парень тоже не высокий (Бекхену догадывается, что в этом учебном заведении есть только один гигант, и того заставляют сутулиться и делаться искусственно ниже), с большими глазами, до краев наполненными океаном беспокойства, и сжатыми кулаками. Он готов в любой момент вступить в бой, не заботясь о собственно репутации или сохранности своего здоровья.

- Какого черта? – в сердцах возмущается новенький.

- Просто не трогай его и не приближайся. - Это не предупреждение – в голосе парня нет и намека на злость. Простая констатация факта с толикой просьбы. Обычно так говорят родители, указывая на бродячего рычащего пса – смотри, но руки держи при себе.

- Почему? – Бён не понимает, что происходит в этой школе, а точнее в его новом классе, поэтому ищет ответ методом тыка, спрашивая у того, кто оказывается ближе всего.

- Ты пугаешь его, - облегченно вздыхает До Кенсу, провожая взглядом удаляющуюся спину Чанёля. Мальчик не ждет разрешения и не прощается. Просто уходит, оставляя за собой дорогу, вымощенную массой вопросов, многоточий и восклицательных знаков. – Нет, конечно, не только ты, - поправляется Кенсу, а потом протягивает руку для знакомства. – Но ты первый, кто вступился за него в последние несколько лет.

- Будет нагло с моей стороны, если я задам один вопрос? – мнется Бекхен, пожимая протянутую руку, с удовольствием отмечая, что одноклассник расплывается в улыбке. Это позволяет расслабиться и забыть обо всех инцидентах, случившихся за это утро.

- Я наперед знаю, что за вопрос, поэтому можешь себя не утруждать. – До пожимает плечами. – Только давай пообедаем для начала. Можно на крыше административного здания – там редко кто появляется, а у меня собственный ключ, как у старосты.

- Как только новый ученик входит в ворота школы, он надеется найти друзей, знакомых и быть может подружку. Он пытается нравиться окружающим, становясь таким же, как и они. В силу общительности, у меня никогда не было с этим проблем. Мне всегда казалось, что в любой ситуации разговор по душам может объяснить все и расставить знаки препинания там, где нужно. Но, как показала практика, каждый такой разговор, кроме положительного эффекта, оставляет легкий осадок.

- Я знаю Чанёля с младшей школы. – Кенсу удобно устроился на ступенях ограждения, раскладывая прямо на бетонных перекрытиях несколько прозрачных коробочек с обедом и любезно предлагая Бекхену присоединиться к его трапезе. Разговор ожидается не короткий, поэтому До прикидывает, что им придется пропустить один урок, но ничего страшного в этом он не видит – показать новому ученику все уголки-закоулки входит в его обязанности, а значит одно занятие ничего не решит. – Он всегда был милым, отзывчивым мальчиком с ангельским характером и невероятной улыбкой, способной растопить любое, даже покрытое самой толстой коркой льда, сердце. Мы не плохо общались, много времени проводили вместе, хоть и жили в разных концах района. Мы были шумными детьми, попадающими в переделки и часто получающие за это на орехи от учителей. Чанёль не мог усидеть на месте – ему жизненно необходимо было находиться в постоянном движении. Он интересовался музыкой и живописью, проводя многие часы в библиотеках и записываясь на занятия по классу гитары и ударных. Я не успевал за ним, хотя именно в тот период и именно благодаря Чанёлю, мне удалось открыть в себе любовь к музыке и талант в пении. А потом жизни распорядилась так, что мои родители решили сменить место жительства, тем самым разорвав контакты со старой жизнью. Я не видел Чанёля много лет, и, когда поступил в эту школы, даже не сразу узнал его. Та же фамилия, то же имя, но совсем другое внутреннее содержание. Не могу с точно сказать, что с ним сейчас, но подозреваю, что это гапнофобия.

- Боязнь прикосновений? – припоминая курс психологии, нахмурился Бекхен. Он закусил кончик палочки зубами и уставился в пространство перед собой. В его бывшей школе часто рассказывали про различные социальные фобии, с которыми встречается человечество. Большинство их них казались надуманными и несерьезными, вызывающими смех и неверие. И Бён Бекхен даже представить себе не мог, что однажды столкнется с чем-то подобным лично. Лицом к лицу.

- Никто не мог сказать, что именно стало толчком к болезни в этом конкретном случае. Я бился с администрацией школы, медсестрой, даже один раз звонил родственникам Пак Чанёля, но на все расспросы получал вполне вразумительный ответ: «Это не твое дело». Мама не понимала моего стремления узнать больше о какой-то фобии, но послушно рассказывала все, что знала сама: симптомы, возможные последствия, предположительные причины и даже то, как можно с этим бороться. Она советовала книги, сайты и статьи известных психоаналитиков, пополняя не только мой словарный запас, но и развивая стремление научиться помогать таким больным.

- Чанёль-ши, - впервые за месяц обучения и соседства по парте, Бекхен обратился к парню, все так же отсаживающемуся подальше, но не препятствующему самому Бекхену занять место рядом. Возможно, ему казалось, что рано или поздно новенькому надоест сидеть в тишине каждый урок, и он отсядет к тому же Кенсу, но шли дни, а мальчик настойчиво присаживался на один и тот же стул. Он не нарушал личного пространства, не задавал глупых вопросов, не пытался завести диалог, но с завидной регулярностью смотрел на Чанёля исподтишка, делая после каждого занятия пометки о поведении, осанке, скорости письменности и вообще обо всем, что видел. Он знал, например, что парень не пьет газировку со вкусом лимона, ест салаты без соли, рисует на полях портреты своих одноклассников, карикатурно вытягивая носы или кривя улыбки. А еще он очень красиво играл на гитаре.

Пак Чанёль занимался по отдельной программе дополнительных занятий, не сталкиваясь с другими учениками, поэтому Бекхен совершенно случайно стал свидетелем его игры. Легкие мелодии срывались со струн, рассказывая историю, пробирающую до самых костей, врывающуюся в душу и переворачивающую там все с ног на голову. Стоя у приоткрытой двери, старший не сразу заметил, как по его щекам начали струиться дорожки кристалликов слез, а с губ стали срываться слова, которых он ранее даже не знал. Он пел о любви и ненависти, смешивая слова, сбиваясь с рифмы, но не смея остановиться. Мелодия постепенно угасла, позволяя двум студентам перевести дыхание и встретиться глазами. Бекхен не решился войти в класс, хотя учитель что-то восторженно щебетал о слаженности и гармонии, который многие добиваются годами. Бён просто развернулся, не выдержав силы тяжести чужого грустного взгляда. Попросту позорно сбежал, не желая объясняться или соглашаться на заманчивое предложение присоединиться.

- Чанёлли, - тише позвал старший, отбрасывая формальности. - Сегодня в столовой подают лимонную газировку, - врет он. – Возможно, ты мог бы пообедать со мной и Кенсу на крыше административного здания. У меня с собой твой любимый салат и холодный зеленый чай. – Бекхен особо не надеется на результат. Он просто старается привлечь к себе внимание. Это мальчик не выходит из его головы, постоянно врываясь в мысли размытым образом, играясь со снами. Бён уже и забыл, когда в последний раз не видел цветных снов, в которых Пак Чанёль улыбался ему и только ему. Бекхену почему-то так хотелось верить, что однажды и наяву эта улыбка коснется бледного лица с выразительными глазами.

- Я не буду к тебе прикасаться и приближаться, если это единственное, что останавливает тебя, - замечается Бён и отрывается от созерцания профиля соседа. Он принимается переписывать с доски последние заметки учителя, полностью отвлекаясь на учебу. В конце концов – попытка не пытка. И он должен был попытаться, коль решился.

- Это точно будет удобно? – неожиданно подает голос Чанёль, заставляя Бекхена подпрыгнуть на месте от неожиданности. Шум привлекает излишнее внимание, но старший вовремя спохватывается и делает вид, что уронил что-то из письменных принадлежностей. Когда он смотрит на Чанёля, у того горят кончики ушей. Он так же что-то чертит в своей тетради, словно это вовсе не он говорил. Но его глубокий голос узнать можно из тысячи, поэтому Бён расплывается в счастливой улыбке и кивает, прекрасно зная, что младший видит это периферийным зрением.

- Самое сложное в любых отношениях – сделать первый шаг. Чтобы преодолеть страх отказа, иногда требуется масса времени и внутренних разрушающих монологов. С самого рождения я тянулся к свету и светлым, источающим тепло людям. Это было заложено на уровне подсознания, как у растений, которые разворачивают свои лепестки навстречу ярким лучам. Поэтому я наперед знал, что внутри Чанёля, что вечно ходил с опущенного головой и сторонился людей, есть этот самый свет, так нужный для моего дальнейшего роста. И моему счастью не было предела, когда после первого совместного обеда настал второй, третий и так по нарастающей. Парень чаще молчал и слушал наши перебранки с Кенсу, иногда вздрагивая, когда кто-то из нас случайно оказывался ближе положенного, но постепенно и это расстояние начало сокращаться. Незаметно, сантиметр за сантиметром. До часто шутил, что я хорошо влияю на наше солнышко, сам того не замечая оберегая и охраняя его. Да и мне самому было заметно, что компания задир во главе с Ким Чондэ больше не нарушает покой «Ненормальных», а скорее сами с некой завистью наблюдают за развитием и становлением дружеских отношений троих совершенно разных людей.

Встречать Чанёля после дополнительных занятий по классу гитары становится традицией на третьей недели более тесного общения. Хотя и сложно назвать общением то, что происходило между Бекхеном и Чанёлем. Первый рассказывал смешные истории про больницы, которых знал достаточно благодаря родителям, а второй внимательно слушал или рисовал в своем блокноте в толстом переплете с изображением пикачу. Бекхен ждет около кабинете, расхаживая туда-сюда и прислушиваясь к каждому аккорду. Сегодня Пак почему-то нервозен, чем обычно – струны с каждым разом издают все более отчаянные звуки, а учителя практически не слышно, словно он шепчет или сам лично поправляет положение рук ученика. Бён Бекхену это не нравится. Он порывается заглянуть в наглухо закрытую дверь, но не решается прервать занятие. А интуиция тем временем снова устраивает кульбиты, скребется о стенки грудной клетки и просится, просится, просится. Парень не выносит собственной внутренней истерики и распахивает белую дверь, с ужасом обнаруживая своего друга на полу.

- Что здесь происходит? – буквально кричит Бекхен, обхватывая нависшего над Чанелем мужчину со спины, отталкивая грузное тело в сторону, не прекращая верещать и задавать один и тот же вопрос. В критических ситуациях каждый из нас обладает не дюжей силой – руки наливаются свинцом, превращаясь в орудие убийства, а ноги передвигаются со скоростью спринтера-мастера спорта. Бён не замечает, что его собственное тело движется по инерции, точно нанося удары по лицу, животу, грудной клетки неудачного насильника. В его голове не укладывается, как тот, что отдал себя музыке, способен на поступок низкий, противоречащей природе. Маленькие глазки застилает красная пелена ненависти, и удары становятся все яростнее, покуда неуверенные руки не обнимают его со спины, оттаскивая назад.

Бекхен широко распахивает глаза и словно просыпается от продолжительного сна, или наоборот попадает в него. Худое, длинное тело прижимается к телу самого вокалиста, дрожа каждой конечностью, каждой клеточкой от страха, но не отпуская. Чанёлю страшно, ему неприятно, но он не может позволить человеку, ворвавшемуся в его жизни, точно глоток свежего морского ветра, совершить непростительную глупость.

- Пожалуйста, - шепчет Пак. – Пожалуйста, прекрати. – Он беззвучно плачет, сжимая хрупкое тело в своих руках, не рассчитывая силу и принося боль, но Бекхен не обращает внимания на временные неудобства. Чужое тепло расслабляет, возвращая здравый смысл. Он смотрит на лежащего на полу учителя и осторожно высвобождается из рук напряженного друга, чтобы на прощание предупредить мужчину о последствиях излишней болтливости.

- Только много позже я пойму, что в тот вечер случилось сразу несколько событий: я спас слабого от грязного посягательства якобы очередного сильного этой школы и нисколько не жалел о форме спасательной операции – Чанёль стоил этого, он стоил жизни учителя, лишенного самого главного – уважения к собственным ученикам; мальчик, страдающий страхом перед прикосновениями, спас меня от агрессии и исключения из школы мечты, которая постепенно в моих глазах теряла свои краски, превращаясь в заурядное учебное заведение с негласными правилами; и, наконец, я осознал, что все в этой жизни можно побороть и измениться.

После злополучного случая прошло несколько недель, во время которых Бекхен и Чанёль привязались друг к другу еще сильнее. Теперь не было больше монологов, а в общении присутствовали полноценные диалоги. Младший оказался интересным собеседником, подкованным в любой области, которую не затрагивали бы их разговоры. Одноклассники удивлялись такой перемене в одном из своих «ненормальных», все чаще перешептываясь и бросая заинтересованные взгляды в адрес парочки. Кенсу радостно хлопал в ладоши, продолжая готовить обеды и разделять их между ними тремя. Он не вмешивался в дружбу парней, давая возможность ей развиться, витками подняться к званию «лучшей». Ему нравилось наблюдать, как каждое утро хмурая морщинка на лбу Чанёля разглаживалась, стоило только на горизонте появиться маленькому, хрупкому юноше с милой улыбкой ласкового котенка. Он по-прежнему не подпускал никого в свое личное пространство, но и не отпрыгивал каждый раз, как кто-то проходил в шаге от него. Тот учитель, к слову, покинул школу, сославшись на более оплачиваемое место работы, но почему-то Бён был уверен, что мужчина больше никогда не сможет преподавать.

- Я сегодня хочу кое-что сделать, - во время обеда произносит Бекхен, отправляя в рот очередную ложку риса. Он немного обеспокоен и нервозен, что не остается незамеченным – Чанёль молчит, а Кенсу неодобрительно качает головой. Он-то уже успел хорошенько выучить новенького ученика, чтобы наперед знать, что тот готовит какую-то сумасшедшую выходку, которая может стоить им дорого.

- Что именно взбрело в твою прелестную головку? – интересуется До скорее ради приличия. Он понимает, что на его плечи сейчас ляжет некая ответственность, о чем кричит красноречивый взгляд друга. – Хорошо, я вас прикрою, но при условии, что Чанёль вернется домой в целости и сохранности.

Бекхен смеется и кивает. Иначе он бы и не смог.

- Мне часто в голову приходили бредовые идеи. Большинство из них основывались на вычитанных статьях или строках из книг о путешествиях. В десять, я даже построил плот и чуть не уплыл в неизвестном направлении в поисках сокровищ, затерянных на каком-нибудь необитаемом острове, который мне предстояло открыть. Помешал осуществлению моего плана только прилив и полицейские, вытащившие меня из воды. В этот раз идея была подброшена мамой, которая прознала откуда-то про моего нового друга. Скорее всего, к этому приложили руку соседские дети, ведь Чанёль жил в нашем районе через несколько домов к северу и его знали все от мала до велика. Кто-то дразнил, кто-то жалел, но никто не мог вовремя заступиться. Мне даже пришлось прозвать себя Чанрыцарем, специализирующемся на защите своей практически двухметровой принцессы от посягательств. Так вот, мама рассказала мне о самом лучшем способе лечения гапнофобии – толпе людей. И чем больше толпа, тем скорее уходит страх, говорила она. Но я не верил. К тому же я не смог бы так поступить со своим другом. Поэтому решение проблемы должно было приходить постепенно. А для этого могла быть использована только одна толпа.

- Куда ты меня ведешь? – Чанёль внимательно осматривался, шаг в шаг ступая за Бекхеном к небольшому двухэтажному зданию. Он не был здесь ни разу, и каждый шорох вызывал подозрения и наводил ужас. Он боялся, что вот сейчас кто-то выйдет и обязательно захочет коснуться его, потрогать, но пак не мог этого допустить. Однажды младший признался Бекхену, что тот случай с учителем мог стоить ему сердечного приступа или нервного срыва на почве несуществующей боли. Несомненно, благодарен другу, который сам все понял и сам же не задержался дольше положенного в крепких объятьях, Чанёль быстрее обычного пришел в себя. Боль не была настоящей. Она носила призрачный характер – каждое чужое прикосновение сопровождалось жжением, будто кто-то поднес фитиль керосиновой лампы к гладкой коже и принялся опалять ее, нарушая целостность покровов и клеток, выжигая все до самых костей.

Бён тоже боялся. Ему было страшно, что вся его затея провалится, и его друг будет страдать еще сильнее, а потом перестанет с ним общаться. Но доля вероятности хорошего исхода тоже сохранялась, поэтому он не показывал своего отчаянья, смело ступая на порог детского дома.

- Здравствуйте, - кланяется Бекхен женщине средних лет. Чанёль следует его примеру, но продолжает строить догадки, озираясь вокруг. – Меня зовут Бекхен, и я звонил вам пару дней назад.

- Да, конечно, Бекхен-ши, - приветствует женщина, приглашая гостей пройти вперед. – Я рада, что вы и ваш друг согласились провести свое время здесь и помочь нам. – Они идут по узким коридорам с множеством проемов разных цветов. – Здесь немного шумно, но я надеюсь, что малыши не доставят вам проблем.

Подростки замирают у распахнутой двери, ведущей в игровую комнату. На ковре, покрывающем все доступное пространство пола, сидели маленькие дети от двух до четырех лет. Мальчики и девочки не разделялись на группы, а просто все вместе перебирали какой-то мягкий конструктор, переговариваясь на своем языке. Увлеченные своим занятием, они не замечают ничего вокруг, пока их внимание не привлекают воспитатели.

- Чанёлли, - ласково зовет Бекхен своего сжавшегося друга. Он во все глаза смотрит на детей. В них есть толика заинтересованности и страха, которые внутри высокого, худощавого тела ведут борьбу за первенство. Бён не приближается к Чанёлю, боясь его еще сильнее напугать. Он просто стоит к нему спиной и наблюдает, как самая маленькая девочка неуклюже поднимается на слабенькие ножки и бежит к ним. Бекхен перехватывает девочку на полпути к Чанёлю, не зная, как отреагируют два этих хрупких создания друг на друга.

- Они всего лишь брошенные дети, - начинает припоминать подготовленные слова старший. Он гладит девочку по голове, прижимая к своей груди. Внутри него самого разливается горькое, стойкое чувство несправедливости. В его голове не укладывалось, как можно бросить на произвол судьбы эти милые, невинные создания. – Их некому любить, их некому обнять и подарить материнскую заботу. Они боятся посторонних, но в тайне мечтают, чтобы однажды среди множества людей, приходящих сюда, найдется тот, кто сможет подарить им дом. – Ком в горле затрудняет дыхание, но Бекхен не отступает от намеченной цели. – Они беззащитны и никогда не смогут причинить тебе время, если ты сам доверишься и проникнешься ими, их переживаниями и заботами.

- Дети милейшие создания. Когда они хотят играть или есть, они находят массу способов привлечь ваше внимание. А еще эти проказники умеют создавать коалиции, - рассказчик улыбнулся своим воспоминаниям. Это был самый теплый момент, который он помнил. Это было из разряда того, что никогда не забыть. – Я не смог ничего сделать, когда стайка из восьми маленьких детей подбежала к Чанёлю и облепила его со всех сторон. Каждый из них хотел урвать себе кусочек человека, пришедшего с ними поиграть. И Пак Чанёль поддался их напору. По его щекам текли слезы, и мне не сразу удалось идентифицировать, что именно их вызвало, но парень ни разу не поморщился. Он попеременно обнимал каждого ребенка, усевшись прямо на пороге, щекоча, что-то рассказывая, катая на своих длинных ногах. И именно тогда впервые мое желание исполнилось – я увидел то, что снилось мне каждую ночь – солнечную, лучезарную улыбку своего друга. Мне припомнились слова Кенсу о том, что эта улыбка была способна растопить любое сердце, а мне же показалось, что сердца не достаточно. И целого ледника было бы мало, чтобы погасить ее. Мягкая, приятная улыбка, разгладившая черты его лица, дала мне понять, что я все сделал правильно, что мы на верном пути.

Постепенно все налаживалось. Чанёль начал выходить на контакт со своими сверстниками и соседями, часами мог сидеть на крыльце моего дома и болтать с кем-то из родителей о моем прошлом, где не было его. Он благодарил их за то, что они вырастили такого замечательного сына, который так помогает ему. Однажды после очередных посиделок отец подошел ко мне и обнял, тихо-тихо сообщив, что гордится мной и моим выбором.

Близился день выпускного. Экзамены сыпались один за другим, отнимая все возможное свободное время. Встречи с Чанёлем сократились, зато выросли счета за телефон, на котором мы могли висеть по несколько часов, споря о той или иной задаче по высшей математике или музыкальном направлении, о котором предстояло написать доклад. Мне казалось, что все нормально, что теперь больше ничто не сможет нарушить нормального хода жизни. Но я ошибся. Просчитался, сразу по двум пунктам, очень крупно облажавшись.

- Бекхен, Земля вызывает Бекхена, - смеялся Кенсу, теребя друга за отросшие прядки косой челки. Тот лишь отмахнулся от него, наблюдая за разворачивающимися у аллеи школьного парка событиями. Там, за сенью высоких деревьев, Пак Чанёль беседовал с какой-то девушкой. Она то повышала голос, то переходила на шепот, а порой и вовсе на угрожающее шипение. Чанёль стоял с низко опущенной головой, вновь ссутулившись, и молчал. Бекхен видел вновь того самого испуганного мальчика, страшащегося чужих прикосновений. И ему это очень не нравилось. А все та же интуиция подсказывала, что ответ на многие вопросы кроется в этой размалеванной девице, попеременно размахивающей руками, от чего глаза друга широко распахивались и он делал маленький шажок назад.

- Это не прилично, ты не находишь? – сдается До и усаживается на траву наблюдательного пункта. Сил воевать с этим твердолобым у него больше не было, поэтому Кенсу решил просто дождаться, когда парень успокоится и прекратит заниматься ерундой.

- Кто она такая и почему Чанни так реагирует на нее? – зло интересуется Бекхен, плюхаясь рядом, не желая и дальше наблюдать, как кто-то рушит все его старания. Подойти и просто узнать у него не хватает духа. Имел ли он вообще на это право?.

- Во-первых, прекрати этот спектакль, больше смахивающий на надвигающуюся сцену ревности, - одергивает Кенсу. – Во-вторых, с каких это пор Пак Чанёль стал Чанни? И, в-третьих, эта Пак ЮрА – его родная сестра.

- Подожди, подожди! – Большую часть слов Бекхен пропускает мимо ушей, цепляясь только за последнее. – Я думал…

- Все так думают, - усмехается До, опрокидываясь на спину и устремляя взгляд в небо.

- Ты ведь знаешь больше, чем рассказываешь. – Это не вопрос. Это – то самое утверждение, которое ставит многое на места: взгляды, неодобрение, помощь со стороны одного из троицы. Все куда проще, чем кажется на первый взгляд. И тем сложнее, потому что Кенсу не из тех, кто раскрывает чужие тайны на всеобщее обозрение.

- Не смотря на то, что он живет у бабушки с дедушкой, у Чанёля есть и мать, и отец, и сестра. И именно они стали теми, кто сделал его таким. Ты наверняка сейчас спросишь, как родные, самые близкие люди могут поступать подобным образом? А я отвечу, что в этих людях от человеческого ничего не осталось. Они…

- Они ненавидят меня, - раздается над головами юношей знакомый глубокий голос. Бекхен резко оборачивается и видит недовольство в глазах лучшего друга. Он снова разбит, испуган, но злость куда более преобладающее чувство. – Ты так хочешь докопаться до сути? Тебе не достаточно того, что есть сейчас? Тогда слушай. – У парня в горле стоит слезный ком, но он решительно продолжает: - Пять лет назад я не знал, что такое семейные проблемы, недопонимание и ненависть. Мама и папа помогали нам с сестрой во всем, воспитывали, берегли, любили. ЮрА была молода и невинна. Она каждое утро просыпалась и приходила в мою комнату, чтобы устроить какую-нибудь диверсию: облить водой, запрыгнуть на кровать, бросить подушку в лицо. А потом все рухнуло, как по щелчку пальцев. Плохая компания, первый молодой человек, возжелавший получить невинность сестры. Она сопротивлялась, кричала, билась раненой птицей в грязных объятьях. Но ее любовь к этому ничтожеству извратила все. Когда родители нашли ее в собственной комнате с синяками по всему телу, ЮрА соврала. – Пак на мгновение замолчал, сглатывая. Его глаза блестели от невыплаканных слез, а несколько кровеносных сосудов норовили лопнуть от напряжения. – Она обвинила меня в изнасиловании, не заботясь о том, что я сам находился на тот момент в школе. Отец и мать не могли в это поверить, но первое, что сделал мужчина, воспитывавший меня в лучших традициях современности, - избил. Он не слушал объяснений, мольбы. Ему было наплевать на меня и то, что он мог запросто убить собственного ребенка. Избиения происходили повсеместно, день изо дня. Они не стали заявлять в полицию, страшась позора, но обещали разобраться со мной. – Злость в голосе друга разливается ядом, отравляя порами воздух. Бён понимает, что эта злость сейчас всецело направлена на него. Ему стоило поговорить с самим Чанёлем, а не выводит на разговор кого-то третьего. Он облажался. И это был первый пункт просчета.

- Чанёль не разговаривал со мной до самого завершения экзаменационной недели. Он намеренно избегал контактов и снова стал замкнутым и нелюдимым. На все мои попытки прояснить ситуацию, парень отвечал игнорированием. Я не мог ничего поделать, не мог просто взять его за руку и увести в тихое место, чтобы без свидетелей, нормально попросить прощения. Любой тактичный контакт был запрещен лично мной, поэтому переступить через свои принципы, мне не было позволено. И чем меньше времени оставалось до выпускного, тем отчетливее я понимал, что привык к этому высокому пареньку с огромными глазами и широкой, солнечной, но такой редкой улыбкой. Он вроде был рядом, стоило только протянуть руку, но в тоже время его мысли блуждали где-то очень далеко. Я понимал, что не просто обидел его, а подобрал доверие. Ведь именно оно когда-то сыграло с ним злую шутку, вырвав сердце из груди, обернув его липкой лентой страха, выпускающей острые, маленькие иглы, причиняющие боль, и вернув его на место, заставив вновь биться.

А потом он уехал. И это был второй просчет.

- Где он? – кричал Бён Бекхен, распихивая дверь с табличкой «Пак Чанёль». Это была его комната, куда Бекхен никогда не заходил, чтобы случайно не нарушить личное пространство своего обожаемого друга. Он знал из рассказов матери, что человек, страдающий гапнофобией, обустраивает для себя одно единственное место, где он чувствует себя в безопасности. Это может быть скамейка в парке, лужайка в лесу, ванная комната или же, как в случае с Чанёлем, собственная спальная.

Два часа назад закончилась церемония вручения аттестатов, а друг так и не появился. Бён не находил себе места, путая слова в благодарственной речи и сбиваясь, чтобы еще раз обвести взглядом обширный зал, заполненный выпускниками. Он, как один из лучших учеников своего класса по части вокала, готовил вместе с Кенсу и Чондэ музыкальный номер. Но сосредоточиться так и не смог, из-за чего парни выступили одни, проклиная тот день, когда стали свидетелями дружбы своих друзей. Один – одинокий мечтатель с определенной жизненной позицией, а второй – «ненормальный», лишенный мечтаний и этой самой позиции. Они прекрасно дополняли друг друга, исключая недостатки и помогая двинуться вперед. Бекхен благодаря Чанёлю начал усиленно заниматься вокалом, Чанёль – впервые посещал занятия по общему расписанию (именно из-за этого остальные одноклассники узнали, что в их классе учится не просто странный мальчик, но еще у него множество талантов и умение слиться с мелодией душой).

- Бекхенни, - пожилая женщина положила теплую ладонь на плечо юноши. Она много слышала об этом мальчике, но почему-то надеялась, что их встреча и знакомство произойдут в более приятной обстановке. – Он уехал в Канаду. Там ему предложили стипендию и место в одном из лучших университетов. Сразу после вашего знакомства, он направил туда одну из своих работ и был принят без дополнительных собеседований. – Женщина подтолкнула Бекхена вперед, заставляя перешагнуть порог личного гнездышка Пак Чанёля. – Он очень любит рисовать. Но ты и щенки выходят у него особенно хорошо. Мой мальчик часто повторял, что ты очень похож на маленького щеночка внешне, и теперь я верю ему. Ты был единственным, кого он не боялся, кому он поверил, и Чанёлли очень надеялся, что вам удастся помириться до его отъезда. Подойти сам этот ребенок так и не смог…

Дальше Бекхен не слушал бабушку друга. Она и не вносила особого смысла в свои слова, скорее создавала некий звуковой фон, чтобы чуть-чуть отвлечь мальчика от грозящего его разуму сумасшествия. Вся комната темноволосого юноши была покрыта небольшими листами бумаги, аккуратно вырванной из блокнотов, тетрадей, альбомов. И на каждом из них был он, Бён Бекхен. Иногда в образе человека, иногда к его макушке дорисовывались маленькие ушки, иногда за спиной появлялся небольшой хвостик. Но даже в стайке щенков, вокалист узнавал свой взгляд.

- Как сейчас, я помню – на письменном столе стояла рамка с нашей единственной совместной фотографией. Она была сделана в тот день, когда мы посещали детский дом. Кто-то из девушек-воспитателей щелкнул нас на память. За суетой обычных дней, которые на самом деле рядом с этим замечательным человеком обычными не были, я и думать забыл об этом снимке. А Пак забрал его. Набрался смелости, чтобы вернуться в то здание и попросить распечатать снимок. Мы сидели в окружении маленьких детей, которые по большей части облепили Чанёля, моя рука покоилась на его бедре, не вызывая никаких отрицательных реакций, а парень улыбался той самой улыбкой, которую я так люблю.

Вам все еще интересно, что стало основой моих книг? Эта самая рамка с фотографией, унесенная мной из комнаты Чанёля, чтобы я мог оставить рядом с собой частичку личного солнца. Снимок, который доказывал, что один единственный человек может стать вашим миром на долгие годы. А маленькие дети куда сильнее, чем думают бросившие их родители, они обладают самым мощным источником энергии. И этой энергии хватает, чтобы отодрать от кровоточащего сердца клейкую ленту с заржавевшими иглами-шипами и вылечить его, заставить не просто биться, а чувствовать что-то кроме боли.

Бекхен вымученно улыбнулся окончанию съемок. Этот час, в течение которого он сознательно окунался в свое прошлое, отнял у него все силы, не оставив ничего внутри – только полость, только пустота, не заполненная ничем. Казалось, даже воздух покинул легкие. Десять лет назад, он за какой-то один учебный год смог почувствовать всю гамму чувств, которую многие люди не испытывают на протяжении всей своей жизни. Интерес, дружба, привязанности и, наконец, любовь. Та самая, о которой он писал в своих книгах, пропитывая каждое слово главного героя надеждой, болью, ожиданием.

Небольшая двухкомнатная квартира встретила своего хозяина приглушенным хлопком двери и прохладой – он снова забыл закрыть окно, когда уходил. Включать свет никто не торопился. Хотелось немного побыть вот так – в тишине и прохладе, которые омывали уставшее тело и дарили состояние покоя.

- Ты так и не ответил на основной вопрос читателей. – В свете уличных огней, щедро поступающем в гостиную через огромное окно, занимающее все пространство западной стены, высокая, статная фигура была похожа на ожившую в ночи статую. Бекхен не видел лица, его взору представилась только напряженная спина, но он чувствовал, что это не просто взломщик или грабитель. Это человек, которого он так долго ждал. Бён не интересуется, как мужчина попал в его квартиру. Его не интересуют способы и средства. Достаточно уже того, что он здесь.

- Та рамка… на третьем курсе обучения из-за неаккуратности Кенсу, с которым, - ты наверняка это знаешь, – мы учились в одном университете и жили в одной комнате в общежитии, она упала на пол, рассыпавшись на мелкие осколки. Глупо прозвучит, но я пытался склеить ее, - Бекхен сбрасывает узкие, неудобные кожаные туфли и ослабляет надоевший галстук. Он все еще, как и десять лет назад, не решается подойти ближе положенного, поэтому останавливается с трех шагах от собеседника. – Каждый кусочек, каждая крошка – ничто не было утеряно. На определение схожести краев у меня ушло более двух лет. Каждый вечер я садился за письменный стол и перебирал стекло, рассказывая ему о своих переживаниях, о том, как сильно я скучаю по своему другу. Оно стало первым свидетелем моего признания в любви и преданности. Я повторил слова, вычитанные в небольшом, с изображением Пикачу дневнике моего лучшего друга. Слово в слово. Интонация в интонацию.

- Та терапия, что ты использовал, оказалась наиболее действенной из всех, что пробовали психологи. От меня отказывались, мне не могли ничем помочь лучшие специалисты Торонто. Но стоило мне переступить порог детского дома, стоило только малышам обнять меня, как я чувствовал себя снова человеком, лишенных каких-либо проблем. Постепенно я увеличивал возраст детских групп, дойдя до самой старшей и не имея никаких проблем с контактом или общением с подростками. – Чанёль обернулся, раскрывая объятья. – И теперь мне хочется проверить, смогу ли я снова стать твоим персональным солнцем, твоим определением, теплом и… счастьем?

Бекхен не мог поверить своим ушам. Он сделал шаг вперед, медленно перенося вес с одной ноги на другую. Ему было страшно. Но этот страх никак не отражался на состоянии самого Пак Чанёля. Он ждал, пока друг сможет перебороть себя и упасть в его руки, чтобы больше никогда не позволить какой-то фобии и прошлому, наполненному предательством самых близких, вершить его судьбу. Теперь он может верить и доверять. Всегда мог. Просто не хотел в этом признаваться. И десяти лет достаточно, чтобы определить грани осколков разбитого стекла и склеить то, что разбито по неосторожности.

@темы: Писульки, ООС, Бла-Бла-Бла, EXO-K/M, Бён Бекхен, Пак Чанёль, Слэш, Фанфики

---

Рано или поздно заканчивается все. Не важно, что это: отношения, жизни, паста в ручке. У всего есть начало и конец. И не всегда положительное начало обуславливает хороший конец. Чаще он приносит боль и разрывает что-то внутри. Для того, чтобы пережить это, нужно не время, нет. Время оно колечит дущу, а у меня уже колечить нечего. Нужно хорошее лекарство, которое сможет обработать полученные раны антисептиком, чтобы не было заражения. Так что... я не буду плакать. Даже если очень хочется. Я не буду устраивать истерик и злиться. Я просто постою в сторонке, давая возможность человеку уйти и успокоить свои переживания. Только вот... страдают всегда двое. Никогда не было такого, чтобы страдал только один человек. Но я себя страдальцем выставлять не стану. Теперь все. Теперь я могу успокоиться и сделать еще один маленький шаг к новой себе. Я так давно об этом мечтала.

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное

---

Иногда я мечтаю...

Угаснуть и исчезнуть...

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное, Настроение

---

Единовременно

Единовременно
Автор: KettyNiki
Бета: Нет
Фэндом: Super Junior, EXO K/M, f(x)
Персонажи: ГенБерРис (Генри/Эмбер/Крис)
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Повседневность
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл
Статус: закончен
Описание:
У него масса поводов ненавидеть его, но как быть дальше, он не знает.
Публикация на других ресурсах:
Запрещено
Примечания автора:
Просто ГенБерРисы. Удивительно, что изначально задуманный гет перетек в слэш. Или не удивительно?
Приятного прочтения.



Стрелки настенных часов давно перевалили за полночь, окуная часть планеты в ночную дрему. Где-то за дымкой смога и яркости полуночных огней большого города, не прекращающего своей активности даже в столь позднее время суток, аккуратно выглядывает полумесяц. Осматриваясь вокруг, он пересчитывает маленькие огонечки звезд, что находятся в его подчинении, а потом облегченно вздыхает, окончательно скрываясь от взглядов случайных свидетелей.

Ночь – время открытий, знакомств, безрассудств и одиноких раздумий. Она дарит страсть, впитывая в себя нежность, и раскрывает потаенные желания, перемешивая их с сигаретным дымом, алкоголем и легкими наркотиками. Генри Лау, участник мандаринской подгруппы, ориентированной на Китайский рынок, известной группы Super Junior, всю свою жизнь ассоциировал ночь с хорошим сном или музыкой, сочиняемой в изолированной студии на другом конце города. Ему нравилось ощущение невесомости, что дарит это время суток, потоком врываясь в сознание и перестающего его на новый лад.

На широком отливе, покрытом из-за дневной оттепели коркой льда, чуть припорошенной снегом, нахохлившись, примостился сизый голубь. При отсутствии искусственного освещения, он кажется только черной, грузной кляксой на белесом полотне зимнего холста. Неаккуратным мазком уставшего художника. Генри всматривается в теплое, едва дышащее живое существо сквозь тонкое оконное стекло. Он знает, что в Сеуле этих несчастных пичуг не признают, считая грязными, ненужными, лишними. Их гоняют, стараясь истребить поголовно, но голуби все еще держатся, борются за выживание так, как могут – прячась на высоких зданиях, перелетая с места на место, пряча свои немногочисленные гнезда. В Китае все иначе. К этим птицам относятся сносно, а в некоторых провинциях и вовсе держат их в качестве домашних любимцев, заменяющих привычных кошек, собак и попугайчиков.

Генри прислоняется слом к прохладному стеклу, чтобы лучше рассмотреть одинокого гостя, и непроизвольно сравнивает себя с сизым красавцем. Ему кажется, что он сейчас выглядит приблизительно так же – замерший, испуганный, потерянный в собственном мировоззрении. В голове полнейший беспорядок, сопровождающийся мигренью и какой-то вселенской беспомощностью. Скрипач не понимает, как так получилось, и почему его собственная жизнь так круто изменилась. И уж тем более он не имел и малейшего понятия, как быть дальше, чтобы не запутаться еще сильнее.

Впервые он видит У Ифаня в здании SM Entertainment, когда не корейских трейни отправляют записываться на уроки языков, а заодно прикрепляют за кем-то из сонбэ, имеющих приблизительно такие же корни. Ему представляют худенького, высокого, испуганного паренька с правильными чертами лица, холодным взглядом и отсутствием и намека на улыбку. Генри не обращает на него практически никакого внимания, пропуская мимо ушей биографию и еще кучу ненужной информации. Просто кивает в знак согласия, не отрывая своего взгляда от другого человека. Она же не смотрит в его сторону, и без того зная, кто такой Генри Лау, и почему на поруки именно ему передают парочку новичков. Руководству не составляет труда сложить дважды два, справедливо рассудив, что англоговорящим подросткам будет легче понять друг друга и принять устоявшиеся за долгие годы работы правила. Просчитываются они только в количестве и качестве этой дружбы.

Талантливые и умеющие сохранить внутреннюю свободу, не поддаваясь на провокации преподавателей, Генри и Эмбер сходятся с легкостью, проникаясь друг к другу, привыкая и поддерживая от начала и до самого конца. Им нравится проводить вместе свободные минутки, шутить и выкладывать карикатурные фотографии в социальных сетях, подначивая фанатов, готовых ухватиться за любую ниточку, любую деталь, чтобы связать двух людей в парочку, образовав канон. Они и сами не замечают, как начинают верить в россказни и слухи, все сильнее привязываясь, переплетаясь мыслями, идеями и музыкой.

Первая совместная репетиция, первый теплый взгляд, первый поцелуй, первое «люблю», первая ночь спустя практически три года. Окрыленный Генри и думать забыл, что на его попечении есть еще кто-то. У Ифань оставался каждый раз позади, провожая долгими взглядами веселящуюся парочку, и словно что-то решал для себя. Нет, конечно же, он неплохо общался с Эмбер, иногда перетягивая часть ее внимания на себя, заслуживая уважение и хорошее, теплое отношение со стороны своеобразной девушки. Лау воспринимал это, как должное, не препятствуя, но и не поощряя. И все было в порядке, покуда агентство не объявило о создании нового бойз-бенда.

Официальный дебют группы EXO наделал много шума. Яркие тизеры, два пролога, мини-альбом – эпатажная ставка крупнейшего агентства Южной Кореи. Концерты, интервью, выступления везде, где только позволяло физическое нахождение участников. Новички продвигали свою музыку, привлекая внимание большой аудитории, выбиваясь из сил, но продолжая улыбаться и доказывать силу своих внутренних стремлений. Это все прошло мимо Генри Лау. Он получил отличное предложение, отказаться от которого было бы глупо. Съемки в дораме требовали максимум концентрации, отнимая все возможное свободное время, не оставляя и секунды на личную жизнь. Порой даже звонить получалось один раз в неделю, перекидываясь парой ничтожный, ничего не значащих фраз, царапающих стенки желудка, капля за каплей тушащих огонь в сердце. И уже тем более ему не было дела до какого-то паренька, официально числящегося за его именем.

И не было бы и дальше, не обрати «доброжелатели» его внимание на тесное общение Эмбер и теперь уже Криса, лидера EXO-M. Кто-то из мемберов группы, при очередном телефонном разговоре, вскользь заметил, что девочки SM Entertainment вздыхают по холодному принцу, но никто и близко к нему не подходит, потому что рядом всегда крутится репер f(x), отпугивая любую, кто даже попробует посмотреть как-то «не так» на У Ифаня. Это становится первой причиной ненависти к бывшему подопечному. Генри отыскивает биографию, просматривает каждую фотографию, на которой хотя бы вскользь проглядывает его девушка или ее имя. Ему кажется, что каждая черточка правильного лица соперника уже давно записалась под коркой, вызывая отвращения, но парень продолжал с завидной регулярностью свои интернет-рейды. В добавок к этому он устраивает бесчисленные скандалы с истериками и громкими криками, сценами ревности и обвинениями в неверности. Эмбер все спускает на тормоза, обещая все объяснить и обсудить после возвращения Лау в Корею, при личной встрече без ненужных свидетелей.

Ненависть к парню возрастает ежедневно, с каждым новым интервью, со случайным упоминанием, пусть и в шутку, в каком-то передаче его имени из уст девочек из f(x). Она достигает своего апогея после концерта SMTown, когда в качестве замены на выступлении BoA, приглашают именно Криса, имеющего совсем другой тембр голоса, даже отдаленно не напоминающий его, Генри. Лау смотрит трансляцию несколько раз, в мыслях придумывая изощренные пытки, которым обязательно подвергнет младшего за все, что ему приходится испытывать, наблюдая со стороны. Он снедает себя изнутри, громко топая по съемочной площадке и запарывая несколько дублей в тот день.

Генри вздрагивает, когда чувствует, как сильные руки обхватывают его поперек живота, заставляя облокотиться на оголенный торс. Он закрывает глаза, теряя из вида дремлющую птицу и нить размышлений. Когда все успело так разительно поменяться? Почему он сейчас здесь, в объятьях человека, которого ненавидит. Или ненавидел. Скрипач и сам еще не до конца это понимает и не может разобраться в собственных ощущениях. Ведь ненависть никогда не превратится в интерес или еще что-то большее, ведь так?

- Ты так сильно любишь ее? – интересуется обладатель бархатистого, немного хриплого ото сна, пробирающего до костного мозга, голоса. В силу разнице в росте, он без особых усилий утыкается подбородком в чужую, выкрашенную в очередной кричащий цвет макушку (иногда всем артистам SM Entertainment кажется, что над ними проводят какие-то эксперименты, подбирая наиболее странные, не всегда подходящие индивидуально образы).

- Так же, как и ты, - нехотя отзывается Генри. Ему хочется изобрести машину времени – маленькую капсулу, способную вернуть его в далекий 2008 год, где он обязательно исправил бы свои ошибки. Достаточно лишь вовремя принять испуганного, высокого мальчика и позволить ему быть рядом наравне с живущей в его сердце девушкой. Так было бы правильно. И честно, наверное.

- Пока я могу вот так держать тебя в своих руках, это не имеет никакого значения, - говорит Крис, наблюдая, как стряхивает перья голубь, устраиваясь поудобнее на выбранной заснеженной площадке. Он бы не прочь поменяться с птицей местами, чтобы не знать, что такое боль и разрывающееся на части сердце. Но разве подобное произносят вслух? Разве в таком признаются? – Она всегда выбирала и будет выбирать тебя, - констатирует младший китаец. – Так же как и я… - чуть тише добавляет он.

Генри сильнее зажмуривается, вновь позволяя себе вспомнить события последних двенадцати часов. По возращению в Сеул, он сразу же направился на съемную квартиру, именуемую некогда общежитием. В помещении было пусто и пахло сыростью, словно здесь давно никто не бывал. Танцоры, с которыми он делит эти несколько комнат, отсутствовали по причинам концертов у прикрепленных групп или просто разъехались по домам, как часто бывало. Лау не хотел никого видеть. Всегда общительный и веселый, он был измотан настолько, что, казалось, произнеси хоть слово, и что-то внутри него сломается окончательно и безвозвратно. Единственным желанием было уснуть и хоть на какое-то время позабыть обо всем. Но вместо этого его ждал неожиданный сюрприз – спустя какие-то полчаса в квартире раздался оглушительный звонок, принесший с собой хаос и неопределенность.

- Что будет дальше? – Скрипач игнорирует дрожь в собственном голосе. Он чувствует, как в кармане вот уже в сотый раз по счету вибрирует телефон. Ему не нужно смотреть на дисплей, чтобы понять, кто звонит. Так как и не нужно думать, откуда эти двое прознали о его возвращении. Их агентство крупное только для мирового рынка и общественности. На деле все и всё друг о друге знают, но никогда еще никто не вмешивался в жизни «членов семьи» намеренно или открыто.

- Завтра ты снова станешь Генри Лау, дурачащимся со своей второй половинкой, а я – разлучником, желающим получить хоть крупицу чужого счастья. Это закономерность нашего мира. Все останется здесь, в этой квартире, где ты обязательно проведешь уборку, чтобы скрыть следы моего пребывания, - спокойно говорит Ифань. – Вот только, - усмехается он, отстраняясь, но лишь затем, что повернуть старшего к себе лицом, - я буду помнить – чтобы получить крупицы счастья, нужно пройти через крики, обвинения, хук с правой, тягучие поцелуи, сопротивления и, наконец, боль в известном месте. Но это все стоит того, чтобы хоть раз обладать тем, чем обладает та, кому я завидовал с самого первого дня в SM Entertainment.

Сизая птица, стряхивая снежинки, оседающие на крыльях, становится единственным свидетелем, как за тонким оконным стеклом два молодых человека любуются снегопадом. Они греются в объятьях друг друга, подстраиваясь под дыхание, сердцебиение и водоворот мыслей. Через пару часов все встанет на места. А пока им позволена маленькая слабость и внимание, выданное единовременной порцией.

От автора: Спасибо за прочтение!
С уважением, Никки

@темы: Писульки, ООС, Kris, f(x), Super Junior, Amber, k-pop, Бла-Бла-Бла, Henry, EXO-K/M, Где-то уже было, Фанфики

---

В качестве приветствия

Рада приветствовать нового постоянного читателя

Yihae, добро пожаловать! Что привело Вас в мой скромный дневник? Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома ^_^

@темы: пч, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Личное

---

План на ближайшие 5 дней:
1. Не поддаваться на уговоры и не писать по заявке
2. Написать ГенБерРис Есть
3. Начать писать 3 главу "Я буду небом твоим"
4. Наесться блинчиков *_*
5. Не истратить деньги
6. ... (актуально)

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное

---

Генри для NEWSEN

Я не смогла пройти мимо. Какой же он! УУУУУУх!

@темы: Super Junior, Генри Лау

---

Замена

Замена
Автор: KettyNiki
Бета: Нет
Фэндом: Super Junior
Персонажи: Генри, Чжоу Ми
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Ангст, Флафф, Повседневность
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
О вреде фанатских рассказов
Публикация на других ресурсах:
Запрещено
Примечания автора:
Просто немного мыслей и милости
Приятного прочтения!

«…Именно он сможет вылечить, заменив Его образ в моем сердце»…

Генри раздраженно захлопывает крышку портативного компьютера, не желая и дальше видеть раздражающий текст. Китаец сидит в номере отеля, куда мандаринская подгруппа была заселена до проведения фанмитинга. Дешевые комнаты, пригодные лишь для одноразовых ночевок, пропитаны запахом такого же дешевого, почему-то хвойного, освежителя воздуха и стиральным порошком, не выполосканном из простыней и наволочек. В очередной городе с очередным скучным названием. Они меняются, но атмосфера остается на прежнем уровне – чего-то каждый раз не хватает для полной отдачи и раскрытия своего потенциала. Всегда остается осадок, кристалликами катающийся на языке, оставляя горечь и привкус огорчения во рту. За окном светит солнце. Медленно поднимающееся из-за горизонта, оно заглядывает в каждый доступный уголок планеты, приветствуя тех, кто попадается на пути, и будто бы улыбается. Светило протягивает свои лучи, предлагая теплые объятья, забывая предупредить об их искусственности и завышенной температуре, ведь даже ему хочется ощутить приятное прикосновение живого существа.

Поджав под себя ноги на алом покрывале, увитом мелкими золотыми розами, Лау располагает руки позади себя, из-за чего они утопают в мягком матрасе, и облокачивается на них, запрокидывая голову. Его взгляд привычно ищет недостатки в покраске потолка, а мысли витают где-то в другой вселенной, откуда каждый раз не хочется выплывать в реальность, где его место давно определено пожизненно.

- Замена, - шепчет Генри, усмехаясь. – Всегда только замена. – Ему стыдно признаться в небольшом грешке, что каждый день приближает его к темной стороне этого мира. И он не пытается сопротивляться – лучше сгореть в аду, нежели пребывать в неведении.

Фанатские рассказы – извороты восприятия, личного мнения и взгляда со стороны, попадающие на просторы всемирной паутины. Фантазии молоденьких девочек, не догадывающихся о том, какое действие они имеют над впечатлительным китайцем канадского происхождения. Для Лау уже стало традицией раз в день пробегать глазами по наиболее популярным сайтам и выискивать свое имя среди многочисленных пейрингов и персонажей. И чем дольше он углублялся в этот водоворот латинских букв, иероглифов, знаков препинаний и переданных чувств (умело или не очень – не имело никакого значения), тем сильнее в груди разрасталось сизое облако бессилия. Посторонние мысли переносились на реальную жизнь, накладываясь, точно отпечаток протектора шин на мокрой земле.

Если бы кто-то спросил Генри Лау: «Каково это быть заменой?», он отвел бы взгляд и не ответил, погружая все вокруг в гнетущее, холодное молчание. И не потому, что ему нечего было сказать. Вовсе нет. Скорее все наоборот. Сказать можно многое, только не все из этого понравилось бы вопрошающему.

Про что он бы промолчал? Про агентство, которое при прослушивании дало отрицательный ответ, но спустя месяц передумало и пригласило талантливого мальчика вместо другого, поющего, танцующего и черт-знает-что еще делающего. Генри, как сейчас, помнит слова какой-то девицы на другом конце провода: «Вы нам не совсем подходите, но мы будем рады, если вы замените одного из наших трейни». Об этой истории не знает никто, даже ребята в группе. Лау запретили даже упоминать о ней, посоветовав вовсе забыть настоящее и принять придуманное прошлое. И он забыл, находясь под впечатлением, сгорая от радости из-за предоставленного шанса. Он до сбитых ступней прыгал по дому, обнимал родственников, собаку и даже попугая, долго после этого махающего крыльями, чтобы хоть немного привести перья в порядок. Тогда юный скрипач и не догадывался, что слово «замена» прочно обоснуется в его повседневной жизни, пропитанной ложью и интригами шоу-бизнеса. Им было пропитано все: поцелуи на сцене «вместо», дружба с Шивоном и Донхэ «вместо», роль макнэ в группе «вместо», Эмбер, которая выбрала его «вместо». Даже вот в таких вот фанатских рассказах, что попадались под его зоркий взгляд, он играл роль мальчика, занимающего чье-то место, но остающегося всего лишь заменой.

- Только не говори мне, что снова читал эту гадость и забивал свою милую головку глупостями, - недовольно бурчит Чжоу Ми, с разбегу запрыгивая на кровать позади донсена. Его длинные ноги, плотно обтянутые в очередную модную, шмотку, свисают с кровати, доставая пальцами до, покрытого ковром с ужасающе-геометрическим рисунком, пола. Он весь такой яркий, что хочется зажмуриться или хотя бы скрыться за солнцезащитными очками, чтобы случаем ослепнуть. А еще теплый и настоящий. Не такой, как то же светило, играющее с зеркальными поверхностями, любуясь собственным отражением. С ним всегда было удобно, только вот было ли это на самом деле?

МиМи тянется к ноутбуку, так и не покинувшего колени Генри, чтобы проверить свои подозрения, но тут же получает по рукам. Громкий шлепок разносится по номеру, спугивая лучи солнца, спешащие скрыться за мягкими, пушистыми, белыми облаками. Чжоу Ми морщится, но затеи не оставляет, настойчиво играя игру по перетягиванию техники. Генри не справляется с напором только со стороны худенького и щуплого китайца и отпускает ноутбук, вместе с тем заваливаясь на бок и утыкаясь лбом в покрывало. Ему немного стыдно, что старший знает о его слабости, но поделать ничего с собой не может – таков уж он, этот Генри Лау. Только вот вместо того, чтобы открыть крышку портативного компьютера, Ми откладывает его в сторону, притягивая к себе ближе друга и обнимая, точно плюшевую игрушку, забрасывая на него руки и ноги.

«Он совсем еще малыш», - думает старший, замечая, как парень в его руках напрягается, но попыток вырваться не предпринимает. - «Глупый, глупый малыш».

- Что на этот раз? – интересуется МиМи, утыкаясь в жесткий из-за частых покрасок затылок носом и вдыхая неповторимый запах горечи грейпфрута и сладости ванили. Чжоу Ми знал только одного человека, способного подобрать для себя в качестве шампуня, геля для душа и туалетной воды, столь не сочетаемые ароматы и не потеряться при этом в них.

- Ничего, - гулко отзывается Генри, поудобнее устраиваясь в предоставленных объятьях. Ему нестерпимо хотелось плакать или хотя бы похныкать, пожаловаться на свою судьбу, покричать, а потом разрыдаться так, чтобы никто и ничто не могло остановить потом стенаний и слез.

- Дай угадаю, - шепчет Ми и забирается длинными, холодными пальцами под мягкую футболку младшего, скользя подушечками по впалому животу, едва касаясь контрастно-горячей кожи. Шаловливые пальчики добираются до ребер, на мгновение замирают… - Снова считаешь себя жертвой неблагодарных фанатов? Или ненужным элементов в группе? – Чжоу чувствует, что мальчик не дышит, ожидая дальнейшего развития событий и продолжения монолога. На его коже выступают мурашки и, кажется, волосы на затылке встают дыбом от предвкушения или догадки. – Или…

- Заменой! – взвизгивает Генри. Он принимается вырываться, брыкаться ногами и руками, стараясь отцепить от себя чужие руки. Скрипач громко смеется, буквально задыхаясь от всхлипов и собственно издаваемых звуков. Но Чжоу Ми не прекращает свою пытку, щекоча бока, «пересчитывая» выступающие ребра и смеясь не тише, чем сосед по номеру. Младший забывает о своих заботах, с неким сожалением и благодарностью смотря на человека, всегда помогающего ему разобраться с мыслями и выстроить цепочку верных событий, без надуманных фактов.

- Иногда мне хочется снять с тебя штаны и хорошенько выпороть, чтобы в твоей голове даже мысли не появлялось, что ты герой не того романа, слабое звено или еще черт-знает-что, - уже серьезно говорит Ми, нависая над донсеном. В глазах паренька все еще горят смешинки, а в уголках их – невыплаканные слезы. – Многие завидуют твоему таланту и способности схватывать на лету; ребята в группе души в тебе не чают; трейни готовы хвостиком за тобой ходить, лишь бы ты уделил им хоть немного своего внимания, научил, как справляться с трудностями и непринятием толпы; Струны со всего мира всячески поддерживают тебя. А ты, мой глупый малыш, видишь только плохое, выцепляешь из рассказов какие-то глупости, а потом ходишь с низко опущенной головой и ненавидишь себя, съедая изнутри и без того уставшую душу. Разве так можно?

Генри выдыхает и прикусывает губу. Ему страшно признать, что старший прав, что многие его страхи и проблемы придуманы на ходу. Но как быть с тем, что он видит каждый день? Как изменить мнение большинства?

- Они не знают тебя, - так и не дождавшись ответа, но все поняв по виду Лау, продолжил Чжоу Ми. – Никто из них не знает, что творится у тебя на сердце. Они видят оболочку, разукрашенную стилистами, и принимают ее на истину, не копая, не углубляясь. А ты это ты. Ты, это то, что здесь, - Ми ласково коснулся левой стороны груди младшего. – И здесь, - мягкие губы коснулись его лба, позволяя окончательно расслабиться и прикрыть глаза.

И пусть многие считают Генри Лау заменой. Пусть пишут тысячи рассказов, отдавая его на растерзание неразделенной любви и треугольников с острыми, калящимися углами. Он больше не поверит им, покуда найдется хотя бы один человек, способный убедить его в обратном.

@темы: Писульки, ООС, Super Junior, k-pop, Чжоу Ми, Генри Лау, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Фанфики

---

Я ненавижу людей *вдох-выдох* Я ненавижу людей *вдох-выдох* Я, черт их подери, ненавижу людей *вдох* Ненавижу я людей *выдох* Людей ненавижу я *вдох* Людей я ненавижу *успокоилась* ррррррр

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное, Работа

---

Точка кипения

Понятие точки кипения несколько абстрактно, собственно, как и само название. Мы его используем, когда внутренняя составляющая чувств и эмоций начинает зашкаливать, а потом будто бы взрывается, сметая на своем пути здравый смысл, воспитание и терпение. Точка кипения и терпение между собой связаны осязаемыми нитями, вытекая друг из друга и переплетаясь, точно прутья корзины для фруктов - надежно и неразрывно.
Довести человеческое существо до пресловутой точки очень легко, если знать его слабые места. Они могут быть различны. Чаще завуалированы и надежно спрятаны под невинными (или серьезными) взглядами, глупыми (или поспешными) действиями и умением маскироваться,играть определенную роль. Когда страх или раздражители выплывают на поверхность - внутренний мир человека рушится. Достаточно просто подтолкнуть и часовой механизм бомбы замедленного действия подорвет чашу терпения, разбрызгивая горячий яд по стенкам черепной коробки. Бам! И человека не узнать. Ведь точки кипения не просто меняют, перестраивают и разрушают психику. Они стремятся задеть и других, порой ни в чем неповинных.

@темы: Писульки, Мнения, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Отдаленная психология и философия

---

130309 Music Bank in Jakarta SHINee

1. 아름다워 (Beautiful) без подтанцовки смотрится не так ярко и живо.
2. Онью - лентяй. Он танцевать начал не стразу. пока размялся, пока посмотрел вокруг. Чудо, а не лидер.
3. Тэмина не слышно. Снова. У него прям какая-то вечная проблема - микрофоны, какими бы они не были.
4.У Ки тоже был лаг с микрофоном, но он глянул в сторону закулисья и все стало нормально (явно его психов там народ боится )
5. всеобщие платформы Минхо можно было их не нацеплять
6. Интересно, у Ки попа не запотела? Нацепить на танцующего человека две пары штанов - это как-то жутко.
7. Я впервые видела ругающегося Тэмина. Он там сначала звукачам (или менеджеру) что-то высказыввал, а потом онью. но зато микрофон заработал лучше.
8. Меня жуть как пугает неровность в полу. Хорошо даже, что у парней платформы и эта вся конструкция в ноги не впивается.
9. Сколько бы я не наблюдала за Тэмином, мне все время кажется, что он ненавидит танец к Шерлоку. Он его всегда через раз танцует. Всегда.
10. А вот выбежавший дядька - это большой лаг концерта в целом. Просто огромный, ибо артист, уходящий за сцену по технических причинам - это нормально, но стафф, выходящий на сцену - это лаг подготовки (кстати за нее я бы дала организаторам 2 балла, ибо микрофоны...)
11. Мне так нарвятся эти светящиеся стойки *_*
P.S. Я тавк тащусь от начала второго куплета на дримм герл (мне лень писать латиницей, да)

@темы: k-pop, Мнения, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, SHINee

---

Для многих. К прочтению обязательно.

Во мне всю мою сознательную жизнь видели удобного, миленького ангелочка (порой соседи даже говорили об этом моей бабушке), но очень сильно обжигались, когда я показывала зубки. Поэтому я очень прошу всех, кто со мной общается, перестать строить иллюзии. Я не хороший, милый, добрый, замечательный и прочее человек. Я такая же, как и все. У меня масса недостатков, страхов. Я чаще молчаливая и холодная, нежели открытая и доброжелательная. Я по большему счету ненавижу людей и с большим трудом их к себе подпускаю, но если вы оказались рядом, то прекратите видеть то, чего нет. Я никогда не стану белой и пушистой в чьих-то руках, какими бы они умелыми не были и как бы я сильно не любила этого человека. Рано или поздно я сделаю вам больно. Дело только во времени. Так было, если и будет всегда. Это закономерность. Я люблю ломать людей, чтобы видеть, что и они такие же, как и я, что мы просто напросто на равных. Я никогда и ни с кем не играла, не врала и не скрывалась. Вот она я перед вами. Если хотите - общайтесь, если боитесь за свою психику - даже не начинайте. Если думаете меня перевоспитать или оказаться особенным человеком (каких попросту быть не может) - не надейтесь. Я всегда буду такой, как есть. С холодной любовью к близким, неумением выразить свои чувства и желанием всегда говорить правду (или молчать, когда эта правда убьет что-то в человеке)

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное

---

В преддверии 8 марта

Сегодня нас поздравили массово с 8 марта на работе. Пригласили артистов с Пензы. Ну как артистов... поэтесса - ведущая (мы с нее смеялись еще очень долго, ибо ну это Маяковский + нудятина) и 2 певца. Один постарше, а второй лет так 22-23. И такой милашка *_* Ну просто чудо. У нас все женщины/девушки прям слюни на него пускали В целом, 2 часа для концерта - это слишком. Я буквально спала.

@темы: Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Из прошлого сегодня, Личное

---

2AM One spring day MV

Не скажу, что слежу за творчеством группы в целом. Но что мне в них нравится, так это красивые голоса. Им не нужны безумные пляски для проявления себя. Правда после прослушивания их становится жуть как грустно, но это мелочи. Баллады они и в той самой стране баллады.
P.S. Квон тут такой милашка *_*
И да... я говорила кому-нибудь, что мне нравится Чжинун? У него шикарная улыбка)))

@темы: MV, 2AM, Мнения, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, One spring day

---

Генри - чудо

Ну вот как, как можно быть таким чудом?
Хочу перевод этого шоу! Ну вот просто хочу и все тут

P.S. а еще я отсидела ногу и теперь мечтаю залезть на смтену от самого "приятного" чувства

@темы: Super Junior, Генри Лау, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, M

---

Я тут это...

Я тут это...
Автор: KettyNiki
Бета: Нет, а жаль
Фэндом: Super Junior
Персонажи: Ким Хичоль, Ли Хекдже
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Ангст, Психология, Повседневность, Занавесочная история
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл
Статус: закончен
Описание:
В полутьме небольшой комнаты, под завязку заставленной мебелью, на кровати сидели два молодых человека, уткнувшись в шеи друг друга холодными носами.
Примечания автора:
Не то чтобы я хоть какие-то эмоции испытывала к этой работе. Вообще никаких, кроме отрицательных. Но она долго пылилась в просторах моего ноутбука и сегодня я дописала последние несколько строчек. Здесь мало меня, как автора. Пусть просто будет.

Я тут это…

- И кто здесь такой особо умный? – как-то слишком спокойно произнес Ким Хичоль, картинно складывая руки на груди и пристально всматриваясь в лицо каждого мембера Super Junior. От его тона у большинства из присутствующих мурашки по коже побежали, а головы инстинктивно втянулись в плечи. Даже Канин, любитель пошутить и ответить на колкости Золушки, затравлено повел плечом и попятился. Так. На всякий случай.
– Нет, вы только подумайте, заставить меня обниматься с этим… - молодой человек кивнул куда-то в сторону, где, низко опустив голову, сидел Ли ХекДже. – С этой обезьяной! Хочу заметить, что от него воняет так, словно он побывал в клетке с сородичами, в которой забывали убирать на протяжении месяца.
- Хичоль-ши, я же как лучше хотел, - попытался оправдаться Лидер, цепляясь за один единственный имеющийся у него аргумент. Нет, конечно, как «мамочка» группы он был просто обязан уладить все конфликты и недоразумения, чтобы больше никто не мог придраться к их словам о том, что все они большая (говоря честно – сильно большая) и дружная семья. Но в данной ситуации его благие намеренья почему-то казались пыткой и смертным приговором одновременно. Весь вопрос лишь в том: для кого? Ладно, Канин и Сонмин, которым делить было особо нечего. Да, некоторое напряжение за сценой, отсутствие общих тем и полнейшее нежелание проводить время вместе только из-за того, что ребятам не комфортно друг с другом. Это было поправимо. Более чем. Но эти же двое не шли на контакт сознательно. Один слишком наивный, мягкий, добрый, а главное – не злопамятный. Второй – полная его противоположность. Ко всему прочему, еще и мстительная противоположность.
– К тому же никто не заставлял тебя придумывать подобное «наказание», - уже очень тихо, почти шепотом закончил Итук, отходя на несколько шагов назад, прячась за спиной Ким Ёнуна.
Хичоль скривил рот, как умеет только он, чуть скалясь в нехорошей ухмылке.
- Выставить меня идиотом перед тысячами зрителей? Это по-твоему «как лучше»?
- Хен, не говори так. Чонсу ведь старается для всех нас, - подал голос макнэ, удивив всех смесью формальной и неформальной речи. – Тебе не стоит так остро на все реагировать.
- Мне плевать на эту макаку, - как ни в чем не бывало заметил Релла, пропуская слова Кюхена мимо ушей. - Но меня попрошу не трогать и в следующий раз, прежде чем открывать свой прелестный ротик, хорошенько подумать, - снисходительно заметил он и, бросив последний взгляд на каждого присутствующего, включая застывших в изумлении ведущих, покинул место съемки, отправившись по своим делам на машине менеджера.
Он уже не видел, как облегченно выдохнули ребята, а сидящий все это время совсем тихо ЫнХек всхлипнул.
- Не переживай, - похлопал его по плечу Реук, когда все добрались до общежития и разбежались по своим комнатам. Молодой человек никак не мог успокоиться, поэтому сразу по возвращению направился в свою комнату и повалился на кровать, уткнувшись носом в подушку. Никто не решился его потревожить, решив, что ему необходимо побыть одному. Никто, кроме не менее чувствительного Ким Реука. – Хён сложный человек, но он все равно любит каждого из нас. Просто не умеет это совсем показывать.
- Я не понимаю, что я такого сделал ему? Неужели все дело в каком-то яйце и футболке? Или в том, что я пожаловался на него менеджеру-хену? Но ведь… я ведь, как и Чонсу-хен, как лучше хотел, – глухо всхлипнул танцор в наволочку, подтягивая ноги к груди. – Как можно быть таким?..
- Порой Хичоль-хен очень мелочен, но его душа огромна и необъятная. Просто… - Реук похлопал одногруппника по спине, смотря в потолок. – Для всего нужно время. Со мной он тоже особо не общается. Мы вообще до выпуска первого альбома и парой слов не перекинулись. Ты сам прекрасно знаешь, что все его дружеские чувства принадлежат только одному из нас всех.
- Реук-а, почему тогда кажется, что именно меня он ненавидит? Неужели я такой ужасный и раздражающий? - ХекДже перевернулся на спину и посмотрел на сидящего рядом парня. – Вот скажи, что мне изменить в себе… Я же и так стараюсь, делая все возможное, чтобы хоть как-то сгладить, изменить его впечатление обо мне. – Снова всхлип. Танцор раздражено вытер катящиеся по щекам слезы, размазывая не снятый после съемок макияж. Он ничего не понимал и совсем выбился из сил. – Даже Канин лучше относится ко мне. Пусть и шутит жестоко, но в этом весь он – наш Енот.
– Потерпи еще немного, и все обязательно наладится, - последнее, что произнес молодой человек, прежде чем последовать примеру всех остальных и оставить друга одного, наедине со своими мыслями.
Ступив за порог комнаты, Реук неожиданно столкнулся с кем-то. Подняв глаза, он удивленно уставился на хмурого Хичоля, смотрящего куда-то поверх его головы на только что закрывшуюся за ним дверь.
- Хен, поговорил бы ты с ним, - начал парень, но тут же прикрыл рот рукой, во избежание дальнейших слов. Хичоль перевел взгляд на него и как-то совсем в не свойственной ему манере пожал плечами, а после и вовсе удалился, оставив вокалиста в полном недоумении. Ему оставалось лишь вздохнуть, глядя в спину старшего, и грустно улыбнулся, чувствуя, что совсем скоро все изменится.
Удивительно, но он оказался прав. Нет, отношения между этими двумя не изменились, скорее даже ухудшились, превратившись в некую конфронтацию. И все бы продолжалось еще не один год, если бы однажды в группе неожиданно на одного человека не стало меньше. Хичоль злился, крушил и ломал все, что ему попадалось под руки, покинул общежитие, не желая, чтобы его жалели. Но такие все равно находились и каждодневно находили в себе силы писать ему сообщения, готовить еду, приходить, чтобы хоть как-то поддержать. Три месяца они боролись за него, цепляясь зубами и ногтями, выгрызая в его сердце все то, что так сильно болело.
Когда депрессия старшего достигла своего апогея, ХекДже не выдержал. Ему надоело наблюдать, как возвращающийся после очередной готовки, Донхэ запирается в своей комнате и долго не выходит оттуда, слушая музыку, выкручивая при этом регулятор громкости по максимуму; как плачет вечерами Итук, не справляющийся со всем навалившимся на него. Каким бы сложным не был Хичоль, но он, сам того не осознавая, здорово помогал «мамочке», как морально, так и на деле. Хотя, возможно, особо повлияли последние репетиции, которые в течение всех трех месяцев заканчивались либо скандалом, либо слезами, либо просто психами ребят. Релла – настроение группы, эмоции и сумасшедшая энергетика, которой не хватало, точно из часов вынули батарейки, и они остановились, запечатлев стрелки ровно посередине, деля циферблат на две равные части – «до» и «после».
- Я больше не могу так! – именно с этими словами Ынхек сорвался с очередной репетиции. Никто не стал останавливать его. Многие привыкли уже к тому, что он постоянно куда-то убегает, уходит если не в себя, так куда-то в неизвестное никому место. Так он боролся с возрастающим в группе напряжением. Так ему было легче. Вот только сегодня он направился не на прогулку и не в арендованный совсем недавно тренировочной зал.
- Не надоело? - съязвил он, опускаясь на стул, поставленный рядом с запертой дверью, ведущую в комнату «отшельника». – Я все поражаюсь тому, как можно быть таким? Как, скажи мне? – повысил голос танцор и тут же осекся, прикрывая глаза. – Неужели ты не понимаешь, что мы сходим с ума вместе с тобой? Мы не можем без тебя, - прошептал он, запрокидывая голову назад, открывая глаза и смотря на причудливые тени, что отражались на потолке. В квартире стояла полутьма. Освещением служили уличные фонари, чей свет с легкостью проникал в помещении, играя на всевозможных поверхностях.
- Ты же никогда не был слабаком, так скажи, неужели какой-то китаец сломает тебе сейчас, когда ты столько прошел и добился? – не выдержал ХекДже и, вскочив со своего места, ударил кулаком в деревянную поверхность закрытой двери. – Не будь эгоистом! Не будь идиотом! Не будь… - уже всхлипнул он, барабаня по ни в чем неповинному дереву. – Просто прекрати издеваться! Тебе плевать на меня и на то, что я говорю сейчас, но подумай о тех, кто слабее и сейчас переживает еще и за тебя?! Если группа распадется, что ты будешь делать? Запомни, - танцор отошел от злополучной двери, понимая, что все бесполезно, и находящийся по ту сторону ему не откроет, – ты нужен нам, без тебя мы просто не сможем.
Понурый, уставший, будто весь мир в одночасье рухнул на его плечи, младший покинул темную квартиру, уже ни на что не надеясь. Вернувшись в общежитие, он нисколько не удивился, что в там никого не оказалось. Тихо, спокойно и как-то неприятно одиноко. Что-то в каждом из них умерло, а что-то будто ушло в спячку, замерло в ожидании хотя бы одного теплого лучика восходящего солнца. Думая о чем-то своем, ХекДже не заметил, как уснул, провалившись в невесомую пропасть без сновидений.
- Знаешь, я тут это… - Сквозь полудрему услышал он и вздрогнул, когда холодные пальцы коснулись его плеча, обжигая обнаженную кожу.
– Я футболку купил тебе… вот… Обещал же, - непривычно смущенно проговорил нежданный гость, заставляя танцора перевернуться на другой бок лицом к нему и широко распахнуть глаза, когда до него дошло осознание того, что это не сон и вовсе не игры разыгравшегося воображения.
- Да не смотри ты на меня так! – выпалил Хичоль, вставая с мягкой кровати, но тут же садясь обратно и протягивая пакет. – Я не знал, какой цвет тебе нравится, поэтому купил несколько разных. – В свете включенной настольной лампы он был похож на падшего ангела, который вдруг вспомнил, что у него есть крылья, и они когда-то позабыто сияли серебристым, чистым светом. И сейчас было самое время напомнить им об этом.
- Хееееен, - протянул парень, смотря на старшего глазами, полными слез. Ему не верилось, что спустя столько времени человек, что, казалось, потерян для общества и группы, сейчас сидел здесь, перед ним и улыбался. Улыбался той самой кривой улыбкой, которую любили его фанаты. Которую любил и он, Ли ХекДже, главный танцор известной южнокорейской группы. – Я тут это… можно обниму тебя?

В полутьме небольшой комнаты, под завязку заставленной мебелью, на кровати сидели два молодых человека, уткнувшись в шеи друг друга холодными носами. Они не произнесли и слова. К чему слова, когда эмоции и тихие слезы все говорят сами за себя. Для одного из них это было невероятное событие, ведь он справился, он смог вернуть кого-то очень важного для группы и себя. Для другого – первый шаг к новой, более зрячей жизни, шаг навстречу своей семье, которую он так любит, и которая так любит его.

@темы: Писульки, ООС, Super Junior, Ким Хичоль, Бла-Бла-Бла, Где-то уже было, Ли Хекдже, Фанфики