Love begins with love

[niki-neko]

Love begins with love
Автор: KettyNiki
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Сехун/Исин. Немного Тао/Исин; Крис/Сехун
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Философия, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Насилие
Размер: Драббл, 6 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Разрушить отношение – легче простого. Сохранить отношения – настоящее искусство. Построить их на плодоносной почве дружбы – практически невозможно
Посвящение:
Light Dragonix, прости, что прыгала со стиля на стиль. Особенно последние страницы 2
Публикация на других ресурсах:
С разрешения автора
Примечания автора:
Насилия, как такового, здесь мало, но оно есть, поэтому отсюда и предупреждение.



Разрушить отношение – легче простого. Грубость, крики, поиск чего-то нового в чужих объятьях, холод в глазах, заученная и произносимая вследствие привычки фраза, постепенно гасят огоньки нежности, разбивают на осколки привычное видение маленького совместного мира. Сохранить отношения – настоящее искусство. Сумевший выстоять никогда не станет хвастаться этим, ведь спасение нерукотворного творения от проливного дождя, пробивающегося сквозь щели в черепице, требует колоссального вложения сил и энергии.

- Сехуни? – У Исина удивительный акцент и обволакивающая мягкость в голосе. Иногда мне кажется, что одним только этим «Сехуни» он может возродить меня из пепла, в который я превращаюсь день за днем. Бросаться в его объятья с порога – уже что-то напоминающее традицию. Без нее не было бы меня. Без Исина меня бы точно не было.

Растрепанный со сна, он смотрит удивленно, но обнимает в ответ, притягивая ближе, чтобы убрать худое, длинное тело с порога и закрыть за мной дверь, отсекая, оставляя события минувшего утра там, на лестничной клетке. Ему не нужно говорить в чем дело. Он и без того знает, что мой приход обоснован очередным громким скандалом с битьем посуды о голову моей пары и холодного «убирайся». Просто иначе уже не получается, просто все мои визиты пропитаны солью и дрожью.

- Он снова не ночевал дома. Объясняет это большим количеством работы и проблемами с испанцами, - сбивчиво зачем-то объясняю я. Наверное, это тоже привычка вот так избавляться от стресса, высказывая все, что накипело, и выпуская пар заблаговременно, покуда терпение не лопнуло, как гелиевый воздушный шарик, столкнувшийся с суровый детским «а что будет». – Но я звонил в офис, и Луна по глупости сболтнула, что у них корпоратив, и стоит поискать моего суженного где-то там, в дебрях неоновых огней и громкой музыки.

- Ты не думал, что она может врать? Ты сам знаешь, что девушка неравнодушна к Крису. В офисе об этом на каждом углу судачат. – Исин никогда не позволяет Крису выглядеть виноватым в моих глазах. Он оправдывает его, вытаскивая на свет все самые лучшие его качества и раскладывая по полочкам на обозрение. Мне ничего не остается, как любоваться, чтобы в последствие согласиться. Но не сегодня.

- Я знаю о Луне, так же как и знаю об их интрижке, - шепчу я. Мы медленно продвигаемся на кухню, сбивая при этом дорогие вазы и собирая все острые углы. Исин не отпускает меня, а только принимает все удары на себе и иногда шипит от боли. – Только раньше они хотя бы прятались, а сегодня служба безопасности решила устроить мне частный кинопоказ и представила на обозрение очень интересную запись. – В горле застревает ком, мешающий продолжать говорить и вспоминать, как грязь опускалась на мои плечи с каждым новым стоном, с каждым шепотом и движением тел. – Это так отвратительно наблюдать, как твои чувства растаптывают сорок третьим размером, приминая в землю, как неокрепший росток. Если я ему не нужен, зачем издеваться? Зачем врать? - Я чувствую, как внутри все постепенно угасает, превращая угли в белесый пепел, в остатки чего-то когда-то ценного. – Я не понимаю. – Иногда сил сдерживаться не хватает. Они просто тают и скатываются горячими слезами по щекам.

- Сехуни… - Исин усаживает меня на стул. Он берет меня за руки, сжимает дрожащие кисти и долго смотрит снизу вверх, устроившись на корточках напротив. От него исходит тепло и защита, в которой хочется без зазрения совести купаться и пользоваться в свое удовольствие. Просто потому что это Исин – единственный человек, принявший меня со всеми истериками и неумением держать себя в руках. Просто потому что Чжан Исин – лучший друг, без которого я не выживу.

- Син, я все понимаю, но сейчас только девять, а твой дружок уже просиживает штаны в нашей кухне. Не слишком ли это, О Сехун?

Вы синхронно вздрагиваете. Исин сильнее сжимает твои пальцы и зажмуривается, словно в ожидании удара. Он кажется таким маленьким и беззащитным, что я не решаюсь сказать что-то против, не смотря на причиняемую суставам боль. Он не оборачивается, не оправдывается. Только ждет, когда его вторая половинка покинет место посиделок, как часто делает. Хлопнет дверью, проматерится на китайском и обвинит меня во всех своих проблемах. Хуан Цзы Тао – маленькая китайская зараза из соседнего офиса, уцепившаяся, подобно мелкой коале, за моего друга руками и ногами.

- Ах, да, конечно. Сейчас ты пожалуешься, навалишь своих проблем на его плечи, а потом умчишься в объятья своего босса, который тем же вечером вышвырнет тебя обратно на улицу, чтобы ты, поджав хвост, возвращался в его логово потрепанным жизнью псом. У тебя же своего то ничего нет. Ни семьи, ни денег, ни машины, ни нормального жилья. Ты же понимаешь, что та комната на окраине жилищем не считается? – Цзы Тао не умеет себя контролировать, пожалуй, поболее моего. Он бьет больно, раздирая голыми руками заживающие раны, чтобы потом наслаждаться видом хлынувшего потока крови. Иногда я задаюсь вопросом, как нежный и спокойный Исин мог связаться с этим отморозком, сбежавшим из-под опеки местной бандитской группировки, использующей мальчика в качестве живого, дорогого, но никогда не совершающего осечек оружия.

- Тао, - предупредительно шепчет Исин. Его лицо приобретает бледный оттенок, а голос хрипотцу. И я впервые вижу его таким. Раздавленным, испуганным, готовым дать слабину. Сколько бы Тао не кричал, сколько бы не пытался нас отвадить друг от друга, Исин всегда держал лицо и улыбался мне. Он мирился с Цзы Тао позже, и мне не хотелось бы знать каким именно образом.

- Может дать Крису повод, чтобы он раз и навсегда избавился от отребья вроде тебя? Может быть, тогда ты свалишь из нашей жизни и позволишь дышать воздухом, не испорченным запахом твоей туалетной воды и этой дрянной сладостью, которой ты пропитан?

Я стискиваю зубы, принимая оскорбления и наставления, потому что знаю, что он прав. Потому что здесь мне не место. И я не имею никакого права каждый раз плакаться в жилетку друга. Ноги сами поднимают несопротивляющее тело, норовя унести прочь, чтобы не слышать, чтобы не слушать и не знать, как далеко может зайти в своих суждениях один несносный китаец. Исин поднимается вслед за мной, перехватывает за запястье и только тогда оборачивается, сталкиваясь лицом к лицу со своей половинкой.

- Хуан Цзы Тао, - тихо проговаривает он. – Ты сейчас закроешь свой маленький ротик и пойдешь погуляешь, а я пока пообщаюсь со своим другом, который нуждается в моей помощи. Ты можешь заглянуть к Бекхёну и снова попробовать соблазнить его, не думаю, что он откажется – как никак его бросила девушка, а топить грусть в вине куда губительнее, нежели хороший секс.

- Решил показать зубки? – Тао в два шага преодолевает разделяющее вас расстояние и буквально отрывает Исина от меня. Я чувствую саднящую боль в запястье и потираю его, отвлекаясь на мгновение от ссорящейся парочки. И в тот же миг слух опаляет хлесткий звук.

- Уйдет он, - Тао кивает на меня, повторно замахиваясь. – Мне надоело, что после его приходом из тебя не вытянуть и слова. Меня достали твои слезы, которые ты литрами проливаешь в подушку, потому что тебе жаль этого мальчика, который даже собственную личную жизнь не способен самостоятельно наладить. Я устал, что ты висишь на телефоне и срываешься с места каждый раз, как он позвонит тебе! – Каждая отдельная фраза сопровождается пощечиной, оставляющей на бледной щеке алый след, смотрящийся на ней инородно, неправильно.

- Тао! – Я не сразу соображаю, что делаю – тело думает наперед, перехватывая сильную руку на полпути. Тао легко ее вырывает. В его взгляд горит огонь ненависти. Он полыхает алым пламенеет, готовый вырваться наружу и к чертовой матери спалить все и всех в радиусе километра. Но потом все внезапно стихает. Глаза Тао увеличиваются в размерах – он приходит в себя и испуганно смотрит на тряпичной куклой повисшего в его руках Исина.

- Син, - шепчет он, разжимая пальцы, замечая катящиеся по щекам слезы. Исин никогда не плачет. Жизнерадостный, он всегда улыбается всему в этом мире, принимая издевательства за шутку, а боль – за необходимость, данную для профилактики.

Я чувствую себя лишним, ненужным свидетелем разворачивающейся на моих глазах драмы одной отдельно взятой пары. Внезапно мои проблемы отходят на второй план и кажутся совершенно беспочвенными и по-детски глупыми. Ведь Крис никогда не посмеет поднять на меня руку, не смотря на все капризы и истерики. Крис просто другой человек – он будет день за днем доводить до нервного срыва, говорить гадости, смешивать с грязью изменами и поиском чего-то новенького, но не позволит себе отпуститься до рукоприкладства.

Исин молча просачивается мимо Тао, прихватывая меня за руку, и уходит прочь, оставляя позади осевшего на пол парня. Я не знаю, что говорить, не знаю, как нужно успокаивать, и даже не знаю способа, как согреть ледяные пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в мое запястье. Я лишь послушно следую за Исином, так же послушно обуваюсь и спускаюсь за ним на парковку. Все это время он ничего не говорит, не пытается жаловаться, просто молчит, чем и пугает.

- Син, - шепчу я, когда мы усаживаемся в его машину. В салоне прохладно и ноги тут же сводит судорогой. Я стучу по ним, стараясь разогреть мышцы, наивно полагая, что это хоть как-то отвлечет меня от проблем друга. Исин все так же молчит, смотрит в одну точку перед собой и кусает кубы. Слез из его глаз больше не сочится, но я невооруженным глазом вижу, как что-то внутри него дает трещину.

- Ты не обязан быть сильным, если тебе есть, что сказать, - напоминаю я, цитируя сказанную как-то им же самим фразу. Когда-то вначале моих отношений с Крисом, мне приходилось сталкиваться с непониманием, которое копилось внутри, образовывая снежный ком, грозящий сорваться в пропасть и разнести на своем пути все живое. Исин сумел найти подход, заставив высказываться каждый раз, как что-то шло не так.

- Мне нечего сказать, Сехуни, - отзывается Исин, сжимая пальцы на рулевом колесе. – Я не хочу утруждать себя рассказами о характере и темпераменте Тао. Ты знаешь, кто он и кем был раньше. Против природы не попрешь. А уж если в тебе заложен инстинкт убийцы, то ты непременно будешь вымещать злость привычным тебе образом. Поэтому…

- Это не в первый раз? – От собственной догадки хочется прополоскать рот, но прежде хорошенько проблеваться, чтобы избавиться от поднимающейся по пищеводу желчи. Исин не торопится отвечать, но в этом молчании столько скорби и немого крика, что я понимаю, как был слеп. Я впервые смотрю на друга с другой стороны. Сопереживающий мне, он принимал долю собственного несчастья, разделяя еще и мое, забирая себе большую часть боли и страданий. Я чувствую себя мелким эгоистом и понимаю, что так оно и есть. Где-то в глубине души зарождается желание пойти к Тао и попросить свою порцию побоев, чтобы не было так обидно, чтобы не было так противно от собственного поведения. – Почему ты молчал? Исин… - У меня не укладывается в голове, что хрупкого, едва ли не фарфорового Исина может кто-то ломать, оставляя уродливые шрамы на бледной коже.

- Все в порядке. Зачем рассказывать о ненормальности маленького садистка, пока меня все устраивает? – Исин улыбается, от чего его губы растягиваются в две бледно розовые уродливые полоски. В этой улыбке искренности столько же, сколько пыли в идеально чистом салоне. Я старательно копирую мимику друга, ненавидя себя за слабость и нежелание лезть в чужие проблемы. Просто там мне делать нечего, о чем Исин вполне красноречиво дает знать.

Мы меняем тему, говоря о последних проектах и предстоящих переговорах с испанцами. Исин рассказывает мне о Барселоне и последнем своем путешествии в Пусан, где он присмотрел неплохое местечко для пикника. Я успокаиваюсь, краем глаза замечая, как друг расслабляется, перестает дергаться от каждого шороха и сбрасывает искусственную улыбку. Мы много смеемся, заставляя жильцов подпрыгивать на месте и недовольно смотреть в нашу сторону, наверняка проклиная современную молодежь или еще что-то такое. Просто с Исином всегда легко и просто. Просто с ним я забываю о собственных проблемах, так же, как и чужих. Я больше не чувствую себя эгоистичным, потому что вот он Исин – все тот же Исин, - с задоринкой и удивительной способностью заразить все вокруг добротой. И я могу спокойно отправиться домой, оставив друга в прекрасном расположении духа и подзарядившись в лучах его заботы.

***

- Сехуни? – У Исина удивительный акцент и обволакивающая мягкость в голосе. Обычно. Потому что первое, что я слышу, заваливаясь в чужую квартиру с чемоданом наперевес, – хрипы и удушающий кашель. На щеках Исина горит болезненный румянец, а в глазах мутная поволока, напрочь лишившая их блеска. Он с трудом двигается, укутавшись в мягкий белый плед, и пышет теплом, который чувствуется даже на расстоянии вытянутой руки.

- Хен, где ты умудрился подцепить простуду в середине июля? – недоумеваю я. Исин в ответ смотрит на меня с долей скепсиса и заходится новым приступом кашля. Я вздыхаю, потому что порой сомневаюсь, кто из нас двоих старше – здравомыслящий хён, который постоянно находит неприятности там, где другие люди пируют, или я – младший, но дотошный до мелочей.

- Где у тебя аптечка? – Обувь слетает куда попало, пока я торопливо разуваюсь и осматриваюсь в крошечной гостиной. Что-то неуловимо изменилось с последнего моего визита. И дело вовсе не в валяющихся вокруг дивана бумажных платочках. Я веду носом, с удивлением отмечая отсутствие запаха лаванды и еще какой-то дряни, которая распространяла свои пары по всей квартире благодаря ароматическим свечам, к которым так трепетно относился Тао.

- Хен? – Исин игнорирует мое присутствие, забираясь с ногами на диван и плотнее укутываясь. Он громко чихает, от чего выглядит трогательно и беззащитно, и мне хочется подсесть к нему и обнять, позабыв о просьбе, с которой я пришел в чужой дом.

- Можешь разложить вещи в шкафу в спальной. Свободны третья и пятая полка. Только будь осторожен, кажется, Тао забыл свои очередные любимые джинсы и еще явится за ними. И мне не хотелось бы, чтобы твои вещи потом были разбросаны по всей квартире. – Исину явно сложно говорить, и из-за простуды невозможно определить, в чем именно причина. Он смотрит в одну точку, вжимая голову в плечи в попытке согреться. Мне снова не нужно ему ничего объяснять. Вот только какая разница, что я решил окончательно разорвать изжившие себя отношения? Когда здесь тоже не все гладко.

- Он?..

- Ушел, да. Не вынес ответственности за все содеянное и решил улизнуть, - Исин пожимает плечами и совсем не кажется расстроенным. Только глаза он старательно отводит, пряча пляшущую в них грусть.

- Син, - выдыхая я негромко, отпуская, наконец, чемоданы, давая им возможность громко удариться о пол. Чтобы выполнить желание обнять друга, нужно только присесть ан краешек дивана и притянуть к себе кокон из жара, проедающего обидой и злостью. Он стискивает зубы, послушно укладывая голову у меня на груди, и громко сопит. Ему больно за нас двоих, я это знаю.

- Все хорошо, - надломленным голосом шепчет Исин.

Все действительно становится хорошо через три недели. Исин приходит в норму, поправляясь, я меняю работу, прощаясь с местом помощника финансиста, и приобретаю новый коллектив и должность главного экономиста в офисе компании по производству бытовой техники. В квартире, которую мы теперь делим на двоих, появляются горшки с комнатными цветами и небольшая коллекция кактусов. На кухне свое место занимает кофемашина, хотя Исин и не любит этот напиток. Мы спорим о разбросанных по ванной вещам, делим обязанности по приготовлению пищи, уборку и кровать, устраивая перед сном просмотры последних новинок кинопроката. Нам спокойно и весело вместе, словно и не остались в прошлом горечь воспоминаний и холод утраченных отношений.

- Да, Тао, я постараюсь прийти вовремя. Нет. Прекрати свой допрос – он беспочвенен.

Говорят, что утро добрым не бывает. Последние дни я был готов поспорить с этим умозаключением, пока однажды не проснулся от мягкого голоса Исина, в котором звенели нотки напряжения и усталости. Я распахнул глаза. Друг стоял у окна, прислонившись лбом к оконной раме, и говорил по телефону со своим бывшим. Его оголенные плечи были опущены, а тело мелко подрагивало.

- Тао, я помню о твоих предпочтениях, - Исин крепче сжимает трубку телефона. – Да. Хорошо. – Разговор прекращается на довольно спокойной ноте, но друг не торопится оборачиваться. Он стоит в неудобной позе еще некоторое время, справляясь со сбившимся дыханием и дрожью.

- Все в порядке? – интересуюсь я, заставляя Исина резко обернуться.

- Нет, все в порядке. Давно проснулся? – Он улыбается, старательно пряча беспокойство, которое читается в его глазах. За время совместного проживания я, наконец, узнал его лучше, научившись считывать истинные эмоции из заархивированных файлов в его душе. Мне удалось понять, что я многого не понимал и не замечал, пользуясь добротой друга.

- Собрался к нему? – игнорирую я вопрос, отвечать на который нет смысла.

- Сехуни.

- Ты никуда не пойдешь, - отрезаю, поднимаясь с кровати и выпутываясь из вороха одеял. Исин дергается, удивленно округляя глаза. Я впервые перечу ему. Я впервые лезу туда, куда не имею права лезть. – Никакого Тао больше не будет в твоей жизни. Потому что у тебя теперь есть я, и я не потерплю измен или предательств больше. – Исин все так же удивленно смотрит на меня, не понимая, к чему я веду и что за чушь несу, придвигаясь все ближе.

- Сехун, ты… - пытается вклиниться он в мой монолог, но я пресекаю все попытки спорить, наклоняясь, чтобы сорвать с манящих губ сладкий поцелуй.

- Мы должны попробовать быть вместе, оставив прошлое позади. Посуди сам. - Я ласково касаюсь теплой щеки ладошкой, смотря прямиком в ничем неприкрытую душу. – У нас ничего не выходит с другими, но мы неплохо уживаемся под одной крышей. Ты никогда не позволишь себе переступить черту, за которой заканчивается доверие; я – буду беречь тебя, как самую ценную и хрупкую вещь, которая когда-либо была в моих руках. Просто позволь нам попробовать, и ты убедишься, что любовь начинается с… - теперь договорить не позволяют мне. Исин расплывается в так любимой мной улыбке и кусает меня за подбородок.

- Сможешь удержать тепло между нашими ладонями? – подмигивает он, убирая телефон на подоконник. – Сможешь научить меня говорить о том, что беспокоит, что не устраивает, что пугает и напрягает? Готов ли ты…

- Черт подери, да! На все твои вопросы: да, да, да!

Разрушить отношение – легче простого. Сохранить отношения – настоящее искусство. Построить их на плодоносной почве дружбы – практически невозможно, покуда за тобой гонится по пятам клыкастая тварь – прошлое. Но чем черт не шутит, когда между пальцами перекатывается смешанное тепло двух человеческих душ, которые, наконец, вырвались из заточения, образованного руинами прошедших отношений, и нашли друг друга.

от автора: Спасибо за прочтение!
с уважением, Никки.