С Днем Рождения, lawy!

[niki-neko]

Ну по Центральной России уже 23:с копейками, а значит кое-где уже и вовсе час. Поэтому я спешу поздравить замечательного человека, который терпит в последнее время мои безумные идеи по написанию фф, которые я первым делом именно на нее выливаю. Хей! С Днем Варения! Аи, я желаю тебе оставаться такой же рассудительной, здравомыслящий и просто хорошей! Желаю так же здоровья (без него никуда совсем), благополучия и всего самого-самого.
Ну и, собственно, подарок.

Разбивающий его определенность
Автор: KettyNiki
Бета: Ma Ry
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Лэй, Чен
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Психология, Философия, Повседневность, Занавесочная история
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл
Статус: закончен
Описание:
И пусть оно разбивает его определенность, смешивая ее с яркими мазками случайных красок пьянящей неизвестности.
Посвящение:
lawy
Публикация на других ресурсах:
Запрещено

В Сеуле ветрено. Порывы ледяного ветра срывают с деревьев последние коричневые листья, невидимыми пальцами пробегая по карнизам и сгоняя с отливов только-только образующиеся капельки. Еще вчера эти капли были ничем иным, как доказательством наступившей календарной зимы – снегом. Белоснежные хлопья кружились в воздухе, оседая на все поверхности, не скрытые предусмотрительными владельцами лавок и летних кафе под навесами и зонтами. Детишки отпускали руки родителей, вырываясь и стремясь убежать вперед, чтобы поймать именно свою снежинку, которая обязательно должна была принести счастье. Они кружились вместе с осадками в понятном только им одним танце. Но это было вчера. Сегодня, припорошенная редкими снежными островками земля, полузамерзшая и готовая к буйствам зимней стихии, жадно принимала в себя талую воду. Та жидкость, что оказывалась лишней, превращалась в комки грязи. Она прилипала к обуви, автомобильным шинам и лапам домашних животных, выгуливаемых добросовестным хозяином или наемным рабочим, получающим за свои обязанности не более доллара в час.
На самом деле он ненавидел такую погоду. Определенность всегда была превыше всего – ему нужно было точно знать, что вот завтра будет снег, а, значит, стоит еще раз проверить дворники минивена или напомнить об этом хотя бы менеджеру. А еще лучше, если выглянет солнце и прогреет промозглый воздух градусов так до пятнадцати, чтобы не обязательно было кутаться в нелепые шарфы и цеплять на особо подверженных простуде еще более нелепые шапки. Ему нравилось знать все наперед, поэтому собственное расписание всегда записывалось самолично в ежедневнике, хранившем в себе еще и много всего интересного. Включая пометки на прогнозы погоды и сайты, где их можно было бы достать. Это был не просто заскок, как отзывался иногда китайский Лидер, а самое настоящее хобби, которому хотелось дарить достаточное количество свободного времени.
Впервые определенность летит к чертям в две тысячи одиннадцатом, когда после официального объявления об образовании новой группы среди участников начинаются проблемы. Мелкие ссоры, имеющие корни еще во временах трейни, постепенно сгрызают коллектив изнутри, мешая нормальному процессу тренировок. Помочь разобраться со всем не может никто: ни преподаватели, ни новоявленные менеджеры, старающиеся хотя бы сгладить особо острые углы. Руководство компании терпит каких-то тридцать дней и пару часов, после чего попросту оставляет за порогом особо ретивых и заносчивых. Они не объясняют причин. Просто однажды заходят в репетиционный зал, изымают пропуски и обещают сообщить об обновленной дебютной дате. Никаких «до свидания», никаких «подумайте о своем поведении». Просто рубят с плеча, заботясь о репутации компании и своих собственных шкурах.
Он помнит полные негодования глаза Джонина, оставшегося без хорошего друга под боком. Мальчик не понимал, что произошло и почему все так обернулось, ведь он тоже был среди зачинщиков беспорядков. «Его спас талант и предрасположенность к танцам», - шептались за спинами оставшиеся. Они даже не пытались скрыть своего спокойствия, а местами даже счастья, что все обернулось, как обернулось. Все просто остались в стороне, закрыв глаза на произошедшее, перевернув страницу за ненадобностью. Либо одни, либо другие. Иного не дано в мире шоу-бизнеса, который приходилось постигать уже на столь ранней стадии. Он наблюдал за мальчиком в отражении высоких зеркал и молчал, потому что это не было его делом, а сам Джонин другом ему стать так и не смог. Просто между ними всегда было существенное различие. Просто он никогда не стремился заводить близкую дружбу с теми, кто ставит себя превыше остальных. Лучше уж быть одному, упиваясь своим одиночеством вдали от пересудов и косых взглядов якобы друзей. Много позже, когда сломанный мальчишка получит свой псевдоним, они обязательно проговорят ночь напролет, обсуждая движения в новых танцах сонбэ. Но это будит позже, когда пройдет обида за «занятое место».
Это был период, когда определенность не могла стать чем-то основополагающим. Никто не мог гарантировать, что завтра на улице не окажутся и остальные. Многие приутихли, продолжая каждодневные тренировки, стараясь каждый выделиться, стать более значимым для преподавателей, которые могли замолвить словечко перед руководством. Все вдруг вспомнили, что именно привело их в агентство. Говорят, что общие цели, стремления и мечты они объединяют, оставляя позади непонимание и недомолвки. Они еще дадут о себе знать, но не сейчас, когда счет времени скатывался на недели, а то и часы. Долгие разговоры перед нелепыми голубыми стенами с пушистыми облаками, мелкие обиды и пара драк – все это обязательно будет через месяц после дебюта. А пока на них еще никто не дал своего дозволения.
И вот шаткий мир устанавливается, позволяя и дальше работать, понимать и принимать друг друга. Репетиции идут своим чередом, оставляя в каждодневном графике маленький промежуток времени на излюбленные пометки о погоде, завтрашнем расписании и, быть может, парочку часов на необходимый для восстановления организма сон. А потом появляются они. Один за другим, осторожно ступая на паркетное покрытие тренировочного зала. Им еще предстояло столкнуться с грубостью и ненавистью «старичков», смотрящих на них с призрением и отчуждением. Тогда-то и случается второй срыв определенности в бескрайнюю пропасть незнания.
«У него невероятный голос и глаза побитой собаки, которые никогда не смотрят прямо. Исключительно себе под ноги. Иногда мне кажется, что, если я откажусь заниматься с ним танцами, он попросту останется один в репетиционном зале, а потом его найдут сломанным пополам. Не физически, конечно. И я не знаю, выживу ли я после этого», - пишет ровным почерком он на родном языке. Это первая и единственная запись, у которой не будет даты и точного указания времени ее написания. Тогда он еще не знает, что красивый голос и застенчивый взгляд сыграют с ним злую шутку.
- Ге, - шепчет кто-то негромко, чтобы не напугать его, ушедшего бродить по просторам собственного сознания и памяти. С дебюта прошло уже около полугода, а ничего не меняется – Ким Чондэ остается таким же спокойным, осторожным юношей, страшащимся попасть под горячую руку «старичков», которые стали для него так называемой семьей. Чжан Исин чувствует себя доброй феей в этой нелепой сказке о добре и зле. С присутствием злой мачехи, ее любимых деток и наблюдателей – массовки без права голоса. Так уж повелось, что для тех, чьи тренировочные годы не перевалили хотя бы за тройку, а лучше четверку лет, в группе EXO была отведена особая роль.
- Ты снова был в их общежитии? – интересуется Лэй, разминая шею, закрывая ежедневник и накрывая его ладонями. Он каждый день молится, чтобы главный вокалист их подгруппы никогда не узнал о содержании пометок, сделанных на полях рядом с прогнозами погоды. Толстый переплет приятно охлаждает руки, а сердце опаляет грудную клетку. Оно стучит ровно, словно боится, что кто-то услышит его жаркий шепот.
- Нет, нет, - спешит успокоить Чондэ, усаживаясь ступенью ниже. Он привычно опускает взгляд, смущенно улыбаясь, и не может решиться озвучить свои мысли. Тонкие пальцы перебирают тетрадь с последними записями, сделанными на уроках китайского. Она уже такая потрепанная, что Исин непроизвольно растягивает губы в улыбке – нерешительность в этом человеке зашкаливает где-то на отметке «слишком», особенно когда дело касается каких бы то ни было просьб. И именно эта нерешительность и страх быть осмеянным мешают ему свободно разговаривать на языке своей подгруппы.
- Иди сюда, - Лэй раскрывает объятья, откладывая в сторону свой ежедневник. Ему не нужно что-то говорить или объяснять для того, чтобы понять, что Ким Чондэ попросить напрямую о помощи так и не сможет. В его памяти все еще свежи воспоминания отказа со стороны «старичков», до последнего смотрящих на последних присоединившихся мемберов с нескрываемым превосходством и неприязнью. «Если тебе нужна помощь, то просто потренируйся еще года три, и все обязательно получится», - бросил однажды Джунмен в адрес Бекхёна, повторяющего одно и то же движение. Мышечная память подводила на одном и том же моменте, из-за чего парень становился все более напряженным, а корейской подгруппе приходилось начинать снова и снова с самого начала. И если бы не Чанёль, ставший разве что не телохранителем для своего маленького, хрупкого друга, Бен Бекхён давно бы сломался.
- «Мы все становимся свидетелями гибели этого прогнившего мира. День за днем. Час за часом. Все постепенно рушится вокруг нас, не оставляя ничего, кроме праха и придорожной пыли на стопах умирающего человечества. Ему же приходилось сталкиваться с теми, кто собственными руками, испачканными в ментальной крови, разрывал души только из зависти, только ради того, чтобы доказать самим себе хоть какую-то справедливость. И если добро побеждает зло, то я предпочту остаться на темной стороне и сгинуть вслед за ним, поникшим, растоптанным, раздавленным гнетом чьих-то амбиций», - произносит заученный текст Чен перед тем, как скользнуть в предложенные объятия. Он облокачивается и удобно устраивает голову на груди друга, все еще не отпуская тетрадь, что жжет руки, как свидетельство его преступления.
Исин утыкается носом в макушку вокалиста, замыкая руки где-то на его животе. Ему хочется смеяться, потому что молитвы его оказались бесполезными. «Все тайное всегда становится явным», - напоминает он себе, догадываясь, что Чондэ скопировал запись и долго-долго разбирал каждый иероглиф, складывая слова в необходимую фразу, не потеряв при этом смысла. Это огромный шаг вперед. И Чжан Исин признает это.
Они сидят молча. Никто не хочет нарушать установившееся молчание, пропитанное тайной и маленьким секретом, который известен теперь им двоим. Полуденное солнце красуется в стеклах агентства, фиксируя момент духовного единения ученика и его учителя, защитника, помощника. Через пару минут они снова будут разбирать непонятные иероглифы и поправлять произношение друг друга, а пока можно отдохнуть, позволить себе помечтать и нарисовать картину идеального будущего, где больше не будет разделения на старых и новых, а общая мечта сплотит двенадцать совершенно разных человек раз и навсегда.
На самом деле он до паранойи любил знать все наперед, чтобы быть подготовленным к капризам природы, агентства или макнэ. Он тщательно выверял свой график, чтобы найти в нем лазейки для вот таких вот посиделок на лестничных пролетах агентства с книгой или своими записями, аккуратно держа в своих руках хрупкое, застенчивое, но способное на свершение существо. И пусть оно разбивает его определенность, смешивая ее с яркими мазками случайных красок пьянящей неизвестности. Он уже смирился с этим, позволяя Чондэ проникнуться его одиночеством.