"В тени оставаться сложнее, чем выйти на солнце" Хичоль
для db BananaMilk
ЧанБэкиP.S. Я вообще не совсем уверена, что это то, что нужно, но получилось как-то так. Немного отрывисто и не совсем понятно.
В городе все ещё мерцали огни. Предрассветные сумерки, не торопясь, простилали свои клубы вдоль улиц, заглядывая в окна, стуча в двери прохладным ветерком. Горожане не торопились просыпаться, укутываясь по самые макушки в тёплые одеяла. И он был уверен, что где-то за одним из темнеющих оконных проёмов, зарывшись носом в подушку, спит его любовь. У любви на губах улыбка такая, какой её Бэкхён помнит: яркая, солнечная, многообещающая. И если закрыть глаза, то можно вспомнить ее на вкус, облизнув собственные пересохшие губы.
Говорят, что цену своим чувствам можно узнать только тогда, когда потеряешь их. Бэкхён в глупые россказни никогда не верил, считая, что все в этой жизни закономерно, а значит подвластно определённым законам если не государства, то природы. Он слепо двигался по жизни, отметая чужое мнение и осуждения. И чем дальше он продвигался, тем сильнее укреплялся в мнении, что все ему в своей судьбе подвластно. Только с чувствами не спорят. С ними не играются, как с соседской кошкой. Они сами решают когда, с кем, а главное, с какой силой.
У Чанёля в глазах всегда были звезды. Бэкхён помнит, как загорались эти яркие огоньки, стоило только банально сказать: «привет» и коснуться плеча. Чанёль вился вокруг, стараясь понравиться, стать ближе, и Бэкхён позволял обнимать себя, шептать глупости на ухо, красть поцелуи, но никогда не уделял этому должного внимания. Словно так и должно быть. Словно Чанёль удобный шарфик, которым можно обмотаться в морозы, а весной выбросить за ненадобность.
А потом случилась осень. Тихий вечер при свечах, восторженные разговоры о просмотренном фильме за бутылкой светлого пива и робкое «люблю» так некстати прогремевшее в стенах съемной квартиры.
- У тебя глупые шутки, - смеялся Бэкхён, хватаясь за живот, в котором все скручивалось и переворачивалось, потому что он прекрасно знал, что ни о каких шутках и речи не ведется.
Тогда в глазах Чанёля погасли звезды. Он натянуто улыбнулся, выпил остатки пива и долго смотрел в одну точку. Бэкхён боялся нарушить установившееся молчание ненужными словами и оправданиями. Ему было страшно, когда периферийное зрение уловило влагу, скользящую вдоль скул.
За окном кружились листья, желтым покрывалом окутывая землю, а в съемной квартире на утро недосчиталось ровно одного чемодана, в который уместились все вещи Чанёля.
«Так будет лучше», - думал Бэкхён поначалу, пока не понял, что Чанёль из его жизни пропал безвозвратно. Он словно растворился в толпе прохожих, вечно спешащих куда-то. Словно спрятался меж опавшей листвы, готовясь встретить зиму средь запаха гнили и холода.
В городе все ещё мерцали огни. Бэкхён никуда не торопился, прогуливаясь вдоль парка, ведущего прямиком в четыре стены одиночества и добровольного заточения. С неба сыпались белоснежные снежинки, которые тут же таяли на щеках. И было очень страшно признаться себе, что вместе с капельками природной влаги по щекам текли самые настоящие слезы.
Говорят, что цену своим чувствам можно узнать только тогда, когда потеряешь их. Бэкхён в глупые россказни никогда не верил, покуда его собственное сердце отказалось биться для кого-либо кроме ненормального мальчишки с торчащими ушами и неиссякаемым запасом шуток. Но было слишком поздно что-то менять.
для Light Dragonix
Крис
P.S. Исин~а, прости, у меня сегодня проблемы с восприятием
Ифань не хотел быть королем. Владыке по крови в нем не было ничего от настоящего правителя. С детства его пытались подчинить правилам, окружая нянькам, гувернерами, а в последствие и вовсе учителями. И каждый пытался приручить его, заставляя обучаться военному искусству, танцам, истории. Ифань сопротивлялся, сбегая в близлежащие деревни, но его всегда возвращали, жестоко наказывая и приставляя охрану. А он продолжал кутаться в платья, кружева и рюши, спать в смешных чепчиках и доводить родителей до нервных срывов.
Однажды король-отец приказал выпороть мальчику и выбросить все его «игрушки». С каждым новым ударом плети Ифань убеждался, что никогда не сможет стать таким, как все, и обязательно докажет свое право на индивидуальность. Тогда с разодранной в клочья спиной и слезами на глазах, Ифань стоял перед отцом на коленях и молил принять его таким, как есть. Король поднялся со своего трона, намереваясь продолжить порку самолично, но остановился буквально в шаге от нерадивого сына, отпустил руку с зажатой в ней плеткой и отвернулся.
- Проваливай, - громко проговорил Король. – У меня нет больше сына.
И он бежал. Покуда хватило сил и выдержки, покуда боль позволяла передвигать ногами.
Ифань не хотел быть королем. Поэтому влившись в жизнь простых крестьян, спасших его от заражения и обезвоживания, он стал хорошим сыном совершенно чужим людям. Они не пугались его странностей, позволив отрастить волосы и носить неброские платья, скрывающие нескладность юношеской фигуры. И только иногда Ифань с тоской смотрел на возвышающийся над королевством замок. В такие моменты он наряжался, как положено мужчине и долго-долго сидел на крыльце покосившейся избушки, гадая, что же сейчас происходит в отчем доме.
И однажды отчий дом напомнил о себе, когда за ним, Ифанем, примчался небольшой отряд из приближенных к королевской семье стражников. Никто не церемонился с принцем (а на тот момент самой настоящей принцессой). Ифаня просто закинули на лошадь к верху филейной частью, удобнее перехватили и погнали назад в замок, где его ждали не самые радужные новости.
Еще до побега наследного принца на юге государства начались волнения со стороны агрессивных соседей. Король старался закрывать глаза на явную угрозу, но долго это продолжаться не могло. И настал момент, когда чужаки переступили границы, намереваясь захватить в свое владение больше земель. Король выдвинулся сразу, как только пришла новость о первой сожжённой деревне, где погибли десятки невинных горожан. Он встретил захватчиков, принял бой и погиб, защищая родное государство. Тем самым не оставив родному сыну другого выбора, как принять меч, передающийся из поколения в поколение, подогнуть юбку и выступить за свой народ, за свою родину.
Из окон смотровой башни был хорошо виден огонь, поглощающий селение за селением. Ифань выжидал подходящего момента, чувствуя, как в груди разгорается точно такое же пламя ненависти к обидчикам. Оно ласкало внутренние органы, закаливая и слизывая неуверенность в себе. И пусть никто не воспринимал всерьез короля в юбке, но он обязательно докажет своему народу, что никакой враг не сможет помешать им всем жить долго и счастливо.
_________________________________________________________________________
Для DiSsSa долг
Крис/Бэкхён; G Песня вынесла мне мозг, если честно
- Через час мы отключим аппарат искусственного дыхания, - механический голос в наушниках не выражает ровным счётом никаких эмоций. Он монотонно повторяет записанную на жёстком диске информацию положенные три раза и замолкает. Ифань не торопливо проверяет показания приборов, делает пару пометок о состоянии пациента и грустно улыбается.
Этот парень, что год назад попал в их клинику, ничем не отличался от всех других пациентов. Худенький, переломанный, в критическом состоянии, без надежды на положительный исход – Ифань таких видел каждый день. Только ко всем остальным обязательно кто-то заглядывал, навещал и молился, сидя в специально отведённой для этого комнате. К этому же парню за все время его пребывания здесь заглядывали лишь органы опеки, чтобы проверить, а жив ли мальчик и стоит ли подготавливать документы для фиксации его совершеннолетия или подождать, когда природа сама за них сделает всю работу. Ифань тогда отправил их восвояси, пожелав долгой жизни и навешав парочку проклятий на спину госслужащих, не желающих работать, как следует. А сам направился в молельную комнату, где прежде чувствовал себя некомфортно.
Ифань особо в Бога не верил. Он предпочитал искать объяснение всем явлениям в науке, технике и прогрессе, отметая любое постороннее, «невидимое» влияние некой руки. Но, не смотря на все внутренние противоречия, Ифань все равно исправно посещал молельную комнату. Он подолгу сидел и говорил ничего не значащие слова, постепенно превращающиеся в личные молитвы.
- Если вы продолжите так же усердно молиться, дитя обязательно поправится, - заметила однажды одна из мам, заглядывающих сюда так же часто, как и Ифань. – У мальчика тяжёлая судьба, я знаю. Но вы единственный, кто ради него переступил через принципы. Поэтому он поправится. Вот увидите. Вера дарит нам надежду, когда все остальное отворачивается.
Ифань особо в Бога не верил, но слова этой женщины подтолкнули его продолжить двигаться дальше, пытаясь всеми возможными и не возможными способами помогать Бэкхёну пройти через все препятствия на пути его выздоровления.
- Ты уверен, что это хорошая идея? Если он не начнёт дышать самостоятельно… - Исин выдающийся хирург, но для настоящего доктора у него всегда не хватало спокойствия и отсутствия паникёрства. «И веры, наверное, тоже», - думается Ифаню.
- Просто дай команду отключить эту штуку, - огрызается Ифань. Исин лишь качает головой в ответ и успокаивающе хлопает по плечу.
Отключение аппарата знаменуется изрядной долей тишины, зловеще повисающей в крохотной палате, переполненной людьми. Все с замиранием наблюдают за состоянием пациента. Ифань подходит ближе, наклоняется, всматриваясь в заученные уже наизусть черты лица. А потом Бэкхён делает первый самостоятельный вздох, едва вбирая в себя воздух и тут же выдыхая.
для db BananaMilk долг
Крис/Виктория, Сехун/Виктория; GДля Виктории мир подобен волшебному царству. Для нее не существует несправедливости и страхов. Она никогда не сталкивалась с неприятностями, поэтому ее лицо всегда озарено яркой улыбкой. Крис, наблюдая за ней, всегда удивлялся, как можно взрослеть и при этом оставаться таким наивным ребенком с неиссякаемой верой в глазах.
- Завтра у Сехуна первое собеседование, - мечтательно замечает Виктория, умащивая голову на коленях Криса. – Он совсем уже взрослый.
Крис может только закрывать глаза, стараясь держать себя в руках, чтобы случайно эти самые руки не запустить в блестящий шелк длинных волос девушки. Виктория что-то щебечет, ничего не замечая вокруг: ни напрягшегося парня рядом с собой, ни его учащенного дыхания. Она все так же наивно смотрит в направлении окна с искорками в глазах, не подозревая, какие мысли вертятся в прекрасной голове ее друга.
Они знакомы лет с пяти. Крису всегда нравилось защищать и оберегать маленькую Викторию, норовящую нарваться на неприятности или опасные приключения. Она всегда была похожа на фарфоровую куколку, к которой прикасаться было страшно, не говоря уже о боле серьёзных поползновениях. И с возрастом это ощущение никуда не делось. Крис все так же лишний раз боялся просто подойти к подруге детства, хоть в груди и разгоралась искорка тепла, относящаяся далеко не к дружбе.
- Давай устроим ему праздничный ужин? – с надеждой в голосе спрашивает Виктория и Крис не может отказать ей. Даже если ненавидит ее нового бойфренда до скрежета зубов. Но не смотря на это, Крис готов принять выбор подруги только ради того, чтобы она вот так улыбалась, не боясь быть преданной или несчастной. И не важно, что это разбивает сердце Криса. Виктории знать об этом не положено.
- Конечно, - отзывается Крис. Он вздыхает и думает, что в следующей жизни, возможно, у него хватит духу признаться любимой девушке, а пока… - Он наверняка будет рад, если ты приготовишь его любимую пасту и устроишь романтический ужин при свечах. Вдвоём, - зачем-то добавляет он, вытанцовывая на осколках собственного сердца.
ЧанБэкиP.S. Я вообще не совсем уверена, что это то, что нужно, но получилось как-то так. Немного отрывисто и не совсем понятно.
В городе все ещё мерцали огни. Предрассветные сумерки, не торопясь, простилали свои клубы вдоль улиц, заглядывая в окна, стуча в двери прохладным ветерком. Горожане не торопились просыпаться, укутываясь по самые макушки в тёплые одеяла. И он был уверен, что где-то за одним из темнеющих оконных проёмов, зарывшись носом в подушку, спит его любовь. У любви на губах улыбка такая, какой её Бэкхён помнит: яркая, солнечная, многообещающая. И если закрыть глаза, то можно вспомнить ее на вкус, облизнув собственные пересохшие губы.
Говорят, что цену своим чувствам можно узнать только тогда, когда потеряешь их. Бэкхён в глупые россказни никогда не верил, считая, что все в этой жизни закономерно, а значит подвластно определённым законам если не государства, то природы. Он слепо двигался по жизни, отметая чужое мнение и осуждения. И чем дальше он продвигался, тем сильнее укреплялся в мнении, что все ему в своей судьбе подвластно. Только с чувствами не спорят. С ними не играются, как с соседской кошкой. Они сами решают когда, с кем, а главное, с какой силой.
У Чанёля в глазах всегда были звезды. Бэкхён помнит, как загорались эти яркие огоньки, стоило только банально сказать: «привет» и коснуться плеча. Чанёль вился вокруг, стараясь понравиться, стать ближе, и Бэкхён позволял обнимать себя, шептать глупости на ухо, красть поцелуи, но никогда не уделял этому должного внимания. Словно так и должно быть. Словно Чанёль удобный шарфик, которым можно обмотаться в морозы, а весной выбросить за ненадобность.
А потом случилась осень. Тихий вечер при свечах, восторженные разговоры о просмотренном фильме за бутылкой светлого пива и робкое «люблю» так некстати прогремевшее в стенах съемной квартиры.
- У тебя глупые шутки, - смеялся Бэкхён, хватаясь за живот, в котором все скручивалось и переворачивалось, потому что он прекрасно знал, что ни о каких шутках и речи не ведется.
Тогда в глазах Чанёля погасли звезды. Он натянуто улыбнулся, выпил остатки пива и долго смотрел в одну точку. Бэкхён боялся нарушить установившееся молчание ненужными словами и оправданиями. Ему было страшно, когда периферийное зрение уловило влагу, скользящую вдоль скул.
За окном кружились листья, желтым покрывалом окутывая землю, а в съемной квартире на утро недосчиталось ровно одного чемодана, в который уместились все вещи Чанёля.
«Так будет лучше», - думал Бэкхён поначалу, пока не понял, что Чанёль из его жизни пропал безвозвратно. Он словно растворился в толпе прохожих, вечно спешащих куда-то. Словно спрятался меж опавшей листвы, готовясь встретить зиму средь запаха гнили и холода.
В городе все ещё мерцали огни. Бэкхён никуда не торопился, прогуливаясь вдоль парка, ведущего прямиком в четыре стены одиночества и добровольного заточения. С неба сыпались белоснежные снежинки, которые тут же таяли на щеках. И было очень страшно признаться себе, что вместе с капельками природной влаги по щекам текли самые настоящие слезы.
Говорят, что цену своим чувствам можно узнать только тогда, когда потеряешь их. Бэкхён в глупые россказни никогда не верил, покуда его собственное сердце отказалось биться для кого-либо кроме ненормального мальчишки с торчащими ушами и неиссякаемым запасом шуток. Но было слишком поздно что-то менять.
для Light Dragonix
Крис
P.S. Исин~а, прости, у меня сегодня проблемы с восприятием
Ифань не хотел быть королем. Владыке по крови в нем не было ничего от настоящего правителя. С детства его пытались подчинить правилам, окружая нянькам, гувернерами, а в последствие и вовсе учителями. И каждый пытался приручить его, заставляя обучаться военному искусству, танцам, истории. Ифань сопротивлялся, сбегая в близлежащие деревни, но его всегда возвращали, жестоко наказывая и приставляя охрану. А он продолжал кутаться в платья, кружева и рюши, спать в смешных чепчиках и доводить родителей до нервных срывов.
Однажды король-отец приказал выпороть мальчику и выбросить все его «игрушки». С каждым новым ударом плети Ифань убеждался, что никогда не сможет стать таким, как все, и обязательно докажет свое право на индивидуальность. Тогда с разодранной в клочья спиной и слезами на глазах, Ифань стоял перед отцом на коленях и молил принять его таким, как есть. Король поднялся со своего трона, намереваясь продолжить порку самолично, но остановился буквально в шаге от нерадивого сына, отпустил руку с зажатой в ней плеткой и отвернулся.
- Проваливай, - громко проговорил Король. – У меня нет больше сына.
И он бежал. Покуда хватило сил и выдержки, покуда боль позволяла передвигать ногами.
Ифань не хотел быть королем. Поэтому влившись в жизнь простых крестьян, спасших его от заражения и обезвоживания, он стал хорошим сыном совершенно чужим людям. Они не пугались его странностей, позволив отрастить волосы и носить неброские платья, скрывающие нескладность юношеской фигуры. И только иногда Ифань с тоской смотрел на возвышающийся над королевством замок. В такие моменты он наряжался, как положено мужчине и долго-долго сидел на крыльце покосившейся избушки, гадая, что же сейчас происходит в отчем доме.
И однажды отчий дом напомнил о себе, когда за ним, Ифанем, примчался небольшой отряд из приближенных к королевской семье стражников. Никто не церемонился с принцем (а на тот момент самой настоящей принцессой). Ифаня просто закинули на лошадь к верху филейной частью, удобнее перехватили и погнали назад в замок, где его ждали не самые радужные новости.
Еще до побега наследного принца на юге государства начались волнения со стороны агрессивных соседей. Король старался закрывать глаза на явную угрозу, но долго это продолжаться не могло. И настал момент, когда чужаки переступили границы, намереваясь захватить в свое владение больше земель. Король выдвинулся сразу, как только пришла новость о первой сожжённой деревне, где погибли десятки невинных горожан. Он встретил захватчиков, принял бой и погиб, защищая родное государство. Тем самым не оставив родному сыну другого выбора, как принять меч, передающийся из поколения в поколение, подогнуть юбку и выступить за свой народ, за свою родину.
Из окон смотровой башни был хорошо виден огонь, поглощающий селение за селением. Ифань выжидал подходящего момента, чувствуя, как в груди разгорается точно такое же пламя ненависти к обидчикам. Оно ласкало внутренние органы, закаливая и слизывая неуверенность в себе. И пусть никто не воспринимал всерьез короля в юбке, но он обязательно докажет своему народу, что никакой враг не сможет помешать им всем жить долго и счастливо.
_________________________________________________________________________
Для DiSsSa долг
Крис/Бэкхён; G Песня вынесла мне мозг, если честно
- Через час мы отключим аппарат искусственного дыхания, - механический голос в наушниках не выражает ровным счётом никаких эмоций. Он монотонно повторяет записанную на жёстком диске информацию положенные три раза и замолкает. Ифань не торопливо проверяет показания приборов, делает пару пометок о состоянии пациента и грустно улыбается.
Этот парень, что год назад попал в их клинику, ничем не отличался от всех других пациентов. Худенький, переломанный, в критическом состоянии, без надежды на положительный исход – Ифань таких видел каждый день. Только ко всем остальным обязательно кто-то заглядывал, навещал и молился, сидя в специально отведённой для этого комнате. К этому же парню за все время его пребывания здесь заглядывали лишь органы опеки, чтобы проверить, а жив ли мальчик и стоит ли подготавливать документы для фиксации его совершеннолетия или подождать, когда природа сама за них сделает всю работу. Ифань тогда отправил их восвояси, пожелав долгой жизни и навешав парочку проклятий на спину госслужащих, не желающих работать, как следует. А сам направился в молельную комнату, где прежде чувствовал себя некомфортно.
Ифань особо в Бога не верил. Он предпочитал искать объяснение всем явлениям в науке, технике и прогрессе, отметая любое постороннее, «невидимое» влияние некой руки. Но, не смотря на все внутренние противоречия, Ифань все равно исправно посещал молельную комнату. Он подолгу сидел и говорил ничего не значащие слова, постепенно превращающиеся в личные молитвы.
- Если вы продолжите так же усердно молиться, дитя обязательно поправится, - заметила однажды одна из мам, заглядывающих сюда так же часто, как и Ифань. – У мальчика тяжёлая судьба, я знаю. Но вы единственный, кто ради него переступил через принципы. Поэтому он поправится. Вот увидите. Вера дарит нам надежду, когда все остальное отворачивается.
Ифань особо в Бога не верил, но слова этой женщины подтолкнули его продолжить двигаться дальше, пытаясь всеми возможными и не возможными способами помогать Бэкхёну пройти через все препятствия на пути его выздоровления.
- Ты уверен, что это хорошая идея? Если он не начнёт дышать самостоятельно… - Исин выдающийся хирург, но для настоящего доктора у него всегда не хватало спокойствия и отсутствия паникёрства. «И веры, наверное, тоже», - думается Ифаню.
- Просто дай команду отключить эту штуку, - огрызается Ифань. Исин лишь качает головой в ответ и успокаивающе хлопает по плечу.
Отключение аппарата знаменуется изрядной долей тишины, зловеще повисающей в крохотной палате, переполненной людьми. Все с замиранием наблюдают за состоянием пациента. Ифань подходит ближе, наклоняется, всматриваясь в заученные уже наизусть черты лица. А потом Бэкхён делает первый самостоятельный вздох, едва вбирая в себя воздух и тут же выдыхая.
для db BananaMilk долг
Крис/Виктория, Сехун/Виктория; GДля Виктории мир подобен волшебному царству. Для нее не существует несправедливости и страхов. Она никогда не сталкивалась с неприятностями, поэтому ее лицо всегда озарено яркой улыбкой. Крис, наблюдая за ней, всегда удивлялся, как можно взрослеть и при этом оставаться таким наивным ребенком с неиссякаемой верой в глазах.
- Завтра у Сехуна первое собеседование, - мечтательно замечает Виктория, умащивая голову на коленях Криса. – Он совсем уже взрослый.
Крис может только закрывать глаза, стараясь держать себя в руках, чтобы случайно эти самые руки не запустить в блестящий шелк длинных волос девушки. Виктория что-то щебечет, ничего не замечая вокруг: ни напрягшегося парня рядом с собой, ни его учащенного дыхания. Она все так же наивно смотрит в направлении окна с искорками в глазах, не подозревая, какие мысли вертятся в прекрасной голове ее друга.
Они знакомы лет с пяти. Крису всегда нравилось защищать и оберегать маленькую Викторию, норовящую нарваться на неприятности или опасные приключения. Она всегда была похожа на фарфоровую куколку, к которой прикасаться было страшно, не говоря уже о боле серьёзных поползновениях. И с возрастом это ощущение никуда не делось. Крис все так же лишний раз боялся просто подойти к подруге детства, хоть в груди и разгоралась искорка тепла, относящаяся далеко не к дружбе.
- Давай устроим ему праздничный ужин? – с надеждой в голосе спрашивает Виктория и Крис не может отказать ей. Даже если ненавидит ее нового бойфренда до скрежета зубов. Но не смотря на это, Крис готов принять выбор подруги только ради того, чтобы она вот так улыбалась, не боясь быть преданной или несчастной. И не важно, что это разбивает сердце Криса. Виктории знать об этом не положено.
- Конечно, - отзывается Крис. Он вздыхает и думает, что в следующей жизни, возможно, у него хватит духу признаться любимой девушке, а пока… - Он наверняка будет рад, если ты приготовишь его любимую пасту и устроишь романтический ужин при свечах. Вдвоём, - зачем-то добавляет он, вытанцовывая на осколках собственного сердца.
но как он звучит, как у них получилось это здорово *_* Такой красивый, звучный кавер вышел 
